Битва королев - [28]

«Да, он хороший человек и, может, даже великий… но уж очень он неудобный…» – думал про него Генрих.

Архиепископ недавно возвратился из поездки по континенту и вновь занял свое место в Кентербери. Губерт объяснил королю, что Ленгтон добился хотя бы одной, но очень важной для Англии уступки со стороны Папы.

Стивен просил его святейшество убрать из страны папского легата Рандульфа и не присылать нового легата, пока жив архиепископ Кентерберийский.

К большому удивлению де Бурга, Папа Гонориус согласился с этой просьбой.

– Это значит, Ваше Величество, что пока Стивен Ленгтон несет свою службу в Кентербери, Англия будет свободна от Рима, и Папы не смогут назначать нам своих наместников.

Теперь настало время для истинной коронации.

Губерт убеждал Генриха в ее необходимости.

– Вас короновали сразу же после смерти вашего родителя. Тогда надо было спешить. И все было сделано в спешке. И короновал вас не архиепископ Кентерберийский… И скажу больше, корона была не настоящей, а взят был золотой обруч с шеи вашей матери. Сейчас все будет по всем правилам. Коронация очень важна. Это тот случай, когда народ воочию видит миропомазание короля и как корона возлагается на его голову, а бароны и прелаты произносят слова присяги ему как своему суверену. Теперь вы уже в более подходящем возрасте для такой церемонии.

Губерт чуть скривился от собственной лжи. Четырнадцать лет вряд ли подходящий возраст, но все же это не десять…

– А главное, – добавил он, – вы поумнели и подросли. И на этот раз коронация произойдет уже в свободной от чужеземцев стране.

Итак, солнечным майским днем прошедшего года, 1220-го от Рождества Христова, Генрих был торжественно коронован в Вестминстере Стивеном Ленгтоном.

Это был Троицын день, и церемония была впечатляющей. Все знатнейшие бароны и высшие церковные иерархи целовали руку короля и клялись ему в верности.

Он был счастлив, и когда наконец, усталый физически и опустошенный духовно, лег в постель, то мысли его унеслись в будущее, которое представлялось ему таким же празднично-великолепным, как и коронация.

Теперь Генрих полностью поверил, что он – король Англии!

И окружающие стали относиться к нему по-иному, как будто убедились, что мальчик, вставший с постели поутру, уже не тот, каким был до Троицыного дня, что он обрел некую магическую силу. С ним разговаривали гораздо серьезнее, чем прежде. Кроме обычных уроков, которые давались ему легко, королю стали сообщать о том, что происходит в мире.

Одна тема, словно пугало, постоянно возникала теперь в разговорах его с де Бургом, с архиепископом и министрами – отношения с Францией.

– Перестанем тешить себя надеждой, – говорил Губерт, – что Людовик отказался от своих амбиций. Неудача, постигшая его после смерти короля Джона, и то, что вы коронованы уже дважды, все это не охладило его пыл. Мы должны внимательно наблюдать за ним, а особенно за его коварным папашей. Ни одна страна на свете так не настрадалась по вине своего короля, как Англия из-за Джона.

Де Бург бросил испытующий взгляд на юного короля, но лицо мальчика оставалось бесстрастным.

– Вы обязаны, Ваше Величество, взглянуть правде в лицо, ибо ваша миссия, сир, слишком важна, чтобы вмешивались какие-то личные чувства. Джон был вашим отцом, но я каждую ночь воздаю хвалу Господу за то, что не замечаю между вами никакого сходства. Вы становитесь похожи на своего деда, короля Генриха Второго, который был величайшим королем в истории Англии. Страна нуждается, как никогда, именно в таком правителе.

Генрих выслушал рассказ о деяниях деда и бабки Элеонор Аквитанской.

– Мало кто мог бы сравниться с ними в мудрости, – говорил Губерт.

– Но он же большую часть жизни провоевал? Разве это мудро?

– Ваш дед воевал, только если не мог решить свои проблемы путем переговоров. Он предпочитал слово мечу, хотя и был полководцем, каких мало. Ему приходилось защищать обширные территории. Если все шло хорошо в Англии, в Нормандии случалась беда. Сейчас ваши владения во Франции, к нашей общей печали, сильно урезаны. Ваш отец, сир, потерял их.

– Мы их вернем, – заявил Генрих.

– Будем надеяться, что когда-нибудь это произойдет.

– Но тогда я, как и мой дед, вынужден буду воевать постоянно.

Губерт покачал головой.

– Нет, мы постараемся жить в мире. Людовик не обладает способностями своего родителя, а Филипп… он хоть и не стар, но здоровье у него плохое. Если Филипп скончается и на трон сядет Людовик, у нас появится шанс вернуть утерянные земли. Хотя у нынешнего короля Франции весьма волевая супруга. В ее жилах течет кровь Вильгельма Завоевателя.

– Я знаю. Ее зовут Бланш. Это благодаря ей Людовик заявляет о своих правах на Англию.

– Да, это так. Но Филипп сильно изменился после того, как Папа отлучил его от церкви. Странно, что такой хитрец и пройдоха, как французский король, под влиянием дурных эмоций совсем утерял свой прежний разум.

Вы слышали, конечно, Ваше Величество, об альбигойцах – таинственной секте, обосновавшейся на юге Франции, в городе Альби, чье учение не одобрил Рим и кого Папа решил уничтожить. Вот Филипп Август и пошел на них крестовым походом и вырезал всех до последнего. Об этом вам тоже известно, государь.