Битая карта абвера - [45]
В это время вернулась Варя, поставила на стол горшок с вареной картошкой, налила в стаканы чай, настоянный на липовом цвете.
Молча сели за стол.
Вдруг Ольга повернула голову в сторону Рязанова и решительно сказала:
— Возьмите меня с собой. — Какое-то время она помолчала. Губы ее вздрогнули. — Не могу я больше видеть фашистов, играть для них в театре и на музыкальных вечерах. А тут еще этот Владимиров!.. Прошу, возьмите меня с собой. В школе я была в санитарной дружине. Могу быть санитаркой. Да хоть уборщицей...
Рязанов взглянул на Андрея. Тот опустил голову, между бровей его пролегла морщина.
По просьбе Ивана Федоровича Ольга подробно рассказала, как попала на музыкальный вечер, как познакомилась с Рокито, Штейнбрухом, шефом городской СД Шеверсом.
Из показаний Шумского Рязанов уже знал, кто такие Рокито и Фурман. И он еще раз утвердился в правильности принятого решения встретиться с Ольгой.
Действительно, подумалось ему, было бы хорошо иметь среди сотрудников абвера и службы безопасности своего человека. Однако он понимал, что теперь следовало убедить Ольгу вернуться в город и что ее участие в театре, музыкальных вечерах принесет больше пользы, чем ее скромный труд, скажем, санитарки в госпитале. Но настаивать на таком предложении нельзя. Необходимо ее добровольное согласие. И он без нажима подвел девушку к мысли, подсказанной ему ранее Пилипенко.
От сознания, что придется встречаться с Штейнбрухом, Фурманом и Владимировым, поддерживать, хотя бы для видимости, дружеские отношения с Пампурой и Дерюжкиным, Ольга ощутила тяжесть внутри.
— Смогу ли я? — с сомнением обронила она. — Я и стрелять-то не умею...
— Стрелять и не нужно, — улыбнувшись, перебил ее Иван Федорович. — Вам нужно теперь быть более наблюдательной и запоминать, какие новые военные появятся в городе, о чем будут говорить офицеры абвера и СД. И если согласитесь вернуться, не уклоняться от предложения Владимирова вступить в организацию. Это тоже очень важно для нас. — Потеребив мочку уха, он продолжил: — Впрочем, я не настаиваю на нашей просьбе. Могу взять с собой. Но должен добавить к сказанному, что доверить такое поручение мы решаемся не каждому.
Ольга приняла предложение Рязанова.
Утро для Петрова началось с печального известия о гибели Сизова. Он как раз из тех, кто старается быть незаметным. К таким людям привыкают, даже иногда не замечают и начинают сожалеть тогда, когда их уже нет.
Свое дело Сизов делал старательно. Николай Антонович невольно сравнил его с напористым Кузьменко. Несомненно, его заместитель инициативный оперативный работник, но он подавлял подчиненных непререкаемостью суждений. Сотрудники побаивались его, были с ним осторожны. Сложные отношения складывались у Петрова с заместителем. А тут еще стало известно, что Кузьменко в беседе с одним из руководителей отдела контрразведки фронта высказал мысль, что работа с Шумским продвигается медленно, и дал понять, что если бы ему доверили эту работу, то доказал бы, на что он способен.
Игра с пленным абверовцем действительно затягивается, отнимает много времени. За Шумским, он уверен, кроется что-то серьезное. Нужно только набраться терпения. И в то же время он сознавал, что в военное время никто ему не позволит долго выжидать. Слишком дорого может обойтись такое выжидание.
Петров тщательно изучал написанные бывшим абверовцем документы. Все излагалось логично и убедительно. В его поведении каких-либо изменений после встречи со связником не отмечалось. Ни к кому и ни к чему неоправданного интереса не проявлял.
Размышления Николая Антоновича прервал вернувшийся из партизанского отряда Рязанов. Он доложил о выполнении задания в Харькове. Затем рассказал, что по собственной инициативе посетил Варю. Но и она никаких известии от Сороки не имеет. По выражению его лица Петров догадался, что он что-то недоговаривает. Это было несвойственно для Рязанова. Видимо, он где-то вышел за рамки задания и сейчас думал, как бы более убедительно изложить свои действия. Петров по опыту знал, что в такой обстановке не следует ускорять событий, чтобы не заставить подчиненного из-за боязни быть наказанным искать ложный выход.
— У тебя все?
— Нет, Николай Антонович.
И Рязанов рассказал о встрече у Вари с Ольгой и о том, что он предложил ей помогать особому отделу.
Петров сидел задумавшись. Правильно ли поступает Рязанов, вовлекая девушку в опасную работу? Старшее поколение считает, что оно было в других условиях, в которых риск, самопожертвование, стремление к подвигу диктовались революционным порывом. А разве сейчас не такое время? — подумал он и, пытаясь оправдать действия Ивана Федоровича, поставил себя на его место. Наверняка, он поступил бы так же.
— Как предполагаешь осуществлять связь? — поинтересовался Николай Антонович.
— Разрешите все изложить в рапорте.
— Излагай. А там посмотрим. Возможно, ты поступил правильно. А как Черченко?
— Командир отряда разрешил, чтобы я его взял. Я уже представил его командиру роты разведки. Только, — Иван Федорович развел руками, — он мечтает стать летчиком.
— Учтем его желание на будущее. А сегодня он больше нужен в разведке. А Ивницкий тоже здесь?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.