Биро-Биджан - [45]

— Нет, Митрофан, хоть ты и кацап и хороший из тебя работник, но голова у тебя хохлацкая.

Ведь там, в Биро-Биджане не просто себе работа. Митрофан, очевидно, плохо понял письмо. Или лоботряс плохо перевел. Йосель прочитает на память. Там, пишет Нафтоле, столько леса, что и на свете не видано. А строителей надо столько, что их рвут на куски. Нафтоле пишет, что кто только может держать топор в руках, тот зарабатывает рублей пять в день. Но они калеки. Нафтоле не раз хотелось швырнуть им топор в голову.

Йосель отодвинулся от колодок, присел на корточки и стал трясти Митрофана за грудки сильными своими руками.

— Понимаешь, Митрофан! — Нафтоле пишет, что у него сердце болит за тот лес. И лес же такой, как пирог. Прямо просится, чтобы его рубили и строили из него. Там же дома делают только из дерева. Для плотника там работы по самые уши, да еще и на всю жизнь.

— Понимаешь, Митрофан?

Но Митрофана это не трогает. Он поддается Йоселевым сильным рукам и наклоняется туда, куда тянет его Йосель. Глазами он на все смотрит равнодушно. Хоть они сейчас немного устали: не такие молодые, не такие синие.

Потом он трет двумя пальцами глаза и водит этими пальцами вниз по лицу, по длинной рыжей бороде и говорит:

— Но это же далеко, Йосип. Очень далеко. Ехать туда на временную работу нельзя. Туда надо ехать только так, чтобы остаться.

— Конечно, остаться. Только остаться.

Йосель очень обрадовался от слова «остаться», моргал зрячим глазом и пытался левый, закрытый, тоже открыть, но не мог. — Мы там останемся. Навсегда останемся. Мы оба всегда будем работать вместе. И Нафтоле с нами будет. Всегда вместе будем тесать. Весь лес, что там стоит, мы обработаем и построим дома. Мы им всем покажем, как надо топор держать! Мы всем им покажем, что есть Йосель с Митрофаном. А зимой? За долгую зиму…

Да нет, Йосель должен еще что-то сказать: Нафтоле он отдаст Митрофану в зятья. Митрофан ему очень нравится как сват. А Фекла — как невестка. Митрофану тут и думать нечего. Такого работника, как Нафтоле, нигде нет. У него есть пара здоровых железных рук и настоящий стальной топор. Нафтоле возьмет Феклу. Ведь он давно к ней сватается. Еще перед «службой» сватался к ней.

— Ну, Митрофан, согласен?

Митрофан смотрит уставшими синими глазами, а Йосель ведет дальше: обе семьи поставят себе один дом. Для себя они поставят самый лучший дом. Там, сдается, и зимой можно плотничать. Если нет, то они найдут работу. Нафтоле пишет, что там за работой дело не станет. Руки, крепкие руки там ищут.

— Ну, Митрофан, согласен?

Митрофан молчит. Йосель внимательно вглядывается своим зрячим глазом в лицо Митрофана. На улице уже темно. Йосель плохо видит. Он еще долго сидит на корточках, молча, смотрит и все ждет. Потом медленно поднимается и идет.

… После недолгого примирения у Нехбов снова начались ссоры. Фиш-ко заявил, что он не поедет. Все пусть едут, куда хотят, а он останется тут.

— Папа, знаешь, почему? — вмешалась Бася. — Он лезет к долговязой противной Фекле.

Фишко сразу набросился на Басю и начал ее бить чем попало: локтями, коленями, здоровой тяжелой головой. Гинда с Йоселем навалились на Фишка, пробовали его оттащить и не могли. Все четверо возились, пока не устали, побитые, окровавленные.

… Но немного погодя Йосель снова стал наведываться в местечко. Он всем с большой охотой рассказывал, что его сын Нафтоле пишет про Биро-Биджан. Он снова собирал вокруг себя компании, становился посередине и рассказывал, как Ленин, который жил тоже среди кацапов, был прав, как Бухарин сначала удивлялся, а потом понял то, что он, Йосель, уже давно понял. На все вопросы он отвечал как следует, смотрел правым, зрячим глазом. Но скоро кто-нибудь спрашивал, можно ли туда всем ехать, Йосель склонял голову, смотрел на того слепым глазом и отвечал:

— Здоровые руки, рабочие руки надо иметь там, — и, быстро повернувшись, отходил.

Слушатели смотрели ему вслед и разговаривали, удивляясь, как это отец решается оставить тут своего ребенка одного, а сам со всей семьей уезжает. А некоторые довольно добавляли, что теперь у Нехбе в доме царят мир и лад. Какой-то тихий ангел пролетел между ними, и они больше не дерутся.

… Однажды Йосель получил грубый официальный конверт. В конверте было много печатных бумажек — желтых и белых. После того Йосель стал водить к себе покупателей и все быстро и легко продал. Покупателей он торопил, подгонял, всем говорил, что хочет ехать без вещей, порожняком, ему, мол, ничего не надо. Ему только топор нужен, его топор, которым он работает уже больше 30 лет и который тешет так, как он, Йосель, велит.

И Йосель подносил стальной блестящий топор к лицу и проводил острием по шершавой щеке. По лицу у него тогда разливалась необыкновенная радость.

… Через несколько дней, когда все было готово к отъезду, Йосель позвал Фишка и приказал ему побежать к Митрофану спросить:

— Ну?..

Все домашние Йоселя смотрели на хозяина и ждали, что он еще скажет. Фишко стоял, как прикипевший, не мог вымолвить ни одного слова. Но Йосель сурово посмотрел на него и повторил:

— Ну?!

Фишко побежал и быстро вернулся, ужасно веселый. Никому и слова не сказав, он, как пуля, влетел в дом и принялся паковать свои вещи. Родители стояли возле него и не могли ничего добиться. Как будто в доме случился пожар, так быстро и взволнованно упаковывался Фишко. Наконец, едва переведя дух, выкрикнул: