Биро-Биджан - [44]
— Холера бы на вас на всех напала, — махнул загрубелою рукой Йосель и вышел.
… Что ни день, то все мрачнее и подавленнее становился Йосель Нехбе. Широкое большое лицо его сделалось таким измученным, словно помазанным маслом, а сверху присыпанным пылью. А голова на короткой шее как будто еще больше погрузилась в широкие крепкие плечи. Он меньше присматривался к своему дому и домочадцам. На улицу, на «биржу» он выходил изредка. Мелкая работа, которую ему давали: подпереть заваленную стенку, пристроить завалинку, перенести двери, — ему не нравилась. Пусть на эту работу идут кацапчуки, которые не могут еще и в ворота попасть. Йосель Нехбе плотничает уже больше тридцати лет. Право, стыдно для него идти на такую работу.
… Потом он совсем перестал ходить в местечко. Целыми днями пропадал в русской слободе. Фишко, здоровенный лоботряс, часто видел отца на колодках, которые лежат возле Митрофанового забора. Фишко тогда немедленно заворачивал оглобли и исчезал. Но все равно вечером получал свою порцию, чтобы не лазил к Фекле.
Иногда можно было видеть, что Йосель прохаживается с Митрофаном по улицам слободки. О чем Йосель с ним разговаривал, — неизвестно. Видели только, что Йосель говорил запальчиво, как будто хотел в чем-то Митрофана убедить. Он старается все время идти слева от Митрофана и смотреть на него правым зрячим глазом и этим таки глазом что-то доказать. Но Митрофан равнодушно смотрит молодыми синими глазами и поглаживает длинную рыжую бороду.
Однажды Йосель прибежал из слободы, зашел в Басину комнату и велел дать ему последнее письмо от Нафтоле. Потом посмотрел зрячим глазом на Басю и приказал ей хоть из-под земли достать Фишка. Он хочет срочно видеть его.
Бася вернулась без Фишка недовольная, но припудренная. Она разгладила жирные складки на гладкой шее и выкрикнула.
— А что я могу сделать, если этого лоботряса нигде нет.
Потом она опустила уголки губ и пробормотала, что лоботряс наверняка сидит у Феклы…
Ох, и рассердился же тогда Нехбе! Он побил на кухне горшки и тарелки. Кидался на всех с топором и, наконец, разбил Басино маленькое зеркальце и рассыпал пудру.
Когда Фишко прибежал, Гинда и Бася были уверены, что отец его убьет. Мать предостерегала Фишка, чтобы тот лучше уже молчал. Молчал, да и все.
Когда Йосель увидел своего сына, он посмотрел на него слепым глазом, вынул из кармана письмо и выкрикнул:
— Про Феклу можешь уже забыть. Вот возьми, сядь и переведи мне письмо на русский, слышишь? Сейчас же.
За все время, что Фишко писал, Йосель сидел на топчане возле него и смотрел слепым глазом. Басиным заплаканным глазам казалось, что весь пол засыпан мерцающими осколками зеркальца. Она двумя руками терла глаза и, наконец, увидела большой осколок. Тогда она стала крутить головой во все стороны, чтобы посмотреться в этот осколок, но ей это не удавалось, а сдвинуться с места было страшно. Вот так, без зеркальца, по памяти она и начала разглаживать жирные складки на шее.
Скоро Фишка закончил, Йосель схватил оба письма, еврейское и перевод, и отправился в слободу. На колодках он уже Митрофана не застал. Йосель сердился, бегал и, наконец, отыскав равнодушного Митрофана, вытащил его на колодки и начал читать. После каждого смачного слова, после каждого предложения Йосель останавливался, смотрел зрячим глазом и спрашивал:
— Ну, что скажешь, Митрофан?
— Чтобы так далеко ехать, можно везде найти работу. — Равнодушно отвечал Митрофан и гладил свою длинную рыжую бороду.
— Но там можно иметь работу целый век. Летом плотничать, зимой хозяйством заниматься.
Митрофану это не захватывает. Он снова отказывается холодно и равнодушно:
— То же самое тут я и делаю. Летом столярничаю, а зимой хозяйничаю.
— Что?..
Такого ответа Йосель совсем не ожидал. Подожди-ка, он прочитает дальше. Что Митрофан сказал? Летом он столярничает, а зимой занимается хозяйством. Йосель об этом и не догадывался. Вот уже двадцать лет, как он работает вместе с Митрофаном на всех стройках. Лучшие работы выполняют они с Митрофаном. Митрофан тоже работает прямо на «антик». Так, как Митрофан вырубает гнездо для замка, вырубает только Йосель, а больше никто. Митрофан тешет стропила, так никакой токарной машины не нужно. Йосель уже так привык к Митрофану, что без него ничего не мог бы сделать. Йосель все время думает, что все они делают вдвоем.
Нет, Митрофан зимой делал себе свою работу. Семья его летом трудилась на земле, а зимой все обрабатывали. Значит, Митрофан работал зимой без Йоселя. Ага. А Йосель об этом совсем не знал…
Йосель не торопился читать дальше. Ему много чего в голову пришло: он потер рукой щеку и, наткнувшись на царапину, вспомнил о Гинде и ее лавочке. Вот: у Йоселя зимой была лавочка, к которой Митрофан не имел никакого отношения.
Боже сохрани, сам Йосель туда не вмешивался. Это она, Гинда, такая лихорадка. Как приспичит ей, то настоящая лихорадка. Она должна справить на зиму платье и промотать то, что Йосель летом так тяжело заработал. Ну, теперь он с ней посчитается. Холера бы их всех забрала.
— Ну, что же ты задумался! — толкнул Йоселя Митрофан. — Читай дальше.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.