Биплан «С 666». Из записок летчика на Западном фронте - [18]

Вот мы уже летим над треугольником рельсовых путей…

Здесь размещена батарея зенитных орудий.

Как бы она не испортила нам наш прекрасный фильм… Я собираюсь перегнуться через борт, как вдруг, глубоко внизу, замечаю вспышку… Чорт возьми! Что это: артиллерийский огонь или просто безвредный свет? Томительные секунды… Ничего серьезного, слава, богу…

– Закрыть газ! – кричу я над ухом Энгмана.

Рев мотора медленно затихает, головная часть нашей машины снижается, и мы планируем… В ушах страшный свист и жужжание тросов.

Я командую:

– Спуск до двух тысяч метров, чтобы мне вернее попасть!…

Энгман кивает головой и, точно его осенило, дергает рукояткой газа взад и вперед: он «тыркает».

Этот маневр производит такой звук, словно самолет, с вращающимся мотором, снижается для посадки…

Продувная бестия, этот Такэ!

А главное – его хитрость удается: я вижу, как команда на неприятельском аэродроме беспрерывно подбрасывает в огонь магния, чтобы облегчить посадку нам, мнимым французам…

Я дергаю два раза рукоятку бомбодержателя.

Первая бомба, а потом вторая – летят вниз…

Мы несемся дальше, прямо вперед…

Я успеваю перегнуться через борт и посмотреть вниз: там вспыхнуло два раза, совсем близко у огня… Я доволен…

Я хлопаю Энгмана по правому плечу, что означает: вираж вправо. Мы подлетаем, во второй раз, к красному огню. И снова та же картина…

Бомбы третья и четвертая… Они попали, кажется, не плохо… Отлично! А теперь – на фронт…

Я невольно усмехаюсь, потому что огонь внизу все еще не погас… Мужайтесь, господа французы!…

И только тогда, когда мы отлетаем уже на порядочное расстояние, пламя внизу раскидывают и втаптывают в землю…

Неприятный сюрприз для противника!

Разведка, по-видимому, дала у него маху: мы во второй раз перелетаем фронт, не испытав на себе ни действия зенитных орудий, ни нервирующего света прожекторов…

Как бы то ни было, мы с наслаждением потягиваемся на наших сиденьях: успех всегда делает людей счастливыми, – но и голодными…

Я еще раз приказываю Энгману убавить газ.

– Хорошее дело, Такэ! Теперь мы полетим назад в Сарло и еще раз перескочим через фронт… Пока мы идем против юго-западного ветра, надо забрать высоту в три тысячи метров, тем более, что скоро покажется солнце… Сперва мы облетим наш участок, а потом, на обратном пути, постараемся встретить французскую эскадрилью… Сперва труд, а потом – забава…

Энгман кивает головой и снова дает газ.

Через двадцать минут мы опять перелетаем фронт у Сарло… Зенитные орудия нас обстреливают, но очень неудачно… Мы на них не в претензии.

Сегодня у французов мало интересного.

Движение поездов незначительное, ангары, по большей части, закрыты, аппаратов в воздухе не видно…

По случаю воскресенья, быть может?

Или они принимают участие в полете эскадрильи?…

Я ударяю Энгмана по левому плечу и правой рукой описываю круг перед его глазами. Потом указываю рукой на север: домой!

Впрочем, нет… Стоп!… Вон там, из вокзала, как раз выходит поезд…

Я нагибаюсь внутрь самолета, чтобы занести поезд на мою железнодорожную карту, и вдруг… дергаюсь всем телом с такою силою, что ударяюсь головой о ящик с бомбами… Энгман закрывает газ.

Что случилось?…

Я высоко подпрыгиваю на своем сидении и слежу взором за протянутой рукой пилота: справа, перед нами, держит путь маленький биплан… Друг или враг? Так как корпус у него сплошной, то, на первый взгляд, нельзя сказать этого с уверенностью…

Но вот таинственный самолет поворачивает к югу, и тут, при свете раннего утра, я ясно вижу, как ярко сверкает металлический кожух его машины… Биплан с вращающимся мотором: значит – француз!… Через несколько секунд нам уже виден весь его широкий бок… Я моментально приставляю бинокль к глазам… Так оно и есть: французская трехцветка у руля поворотов…

Значит, Ньюпор…

Кажется, он нас еще не заметил…

Хорошо, погоди же, молодчик! И я невольно улыбаюсь, когда горячий Энгман, не задумываясь, ударяется вслед за ним… Храбрый малый!

– Закрыть газ! – кричу я ему. И прибавляю: – В атаку!

Мой пилот покачивается взад и вперед… Прекрасный случай! Такого Ньюпора, маленького и проворного, мы еще ни разу не имели перед нашим пулеметом…

Наш мотор снова затягивает свою железную песню…

Энгман включает пулемет и изгибает спину для прицела… Я удивительно спокоен и напряженно смотрю вперед…

Мой пилот охвачен охотничьей лихорадкой. Ему хочется взять совсем близкий и рискованный прицел… Я с силою хлопаю его по плечу…

– Не глупите, Такэ!…

Энгман кивает головой и слегка передвигает руль поворотов.

Готово!…

Он нажимает спуск – и таканье пулемета дребезжит французу во фланг. Чудеснейшая музыка!…

Я громко вскрикиваю от радости. Ньюпор, в первый момент, так ошеломлен, что Энгман успевает закатить ему больше шестидесяти выстрелов. Но вдруг он становится на нос и падает на сто метров вниз.

Я подумал, было: «подбит!» – но в то же мгновенье противник снова дал руль высоты, моментально перешел на. горизонтальное положение и обратился против нас…

При всем нашем, разочаровании, что нам не удалось подбить врага, мы невольно восторгаемся его блестящим лётным искусством… Наверное, «пушка». [6]

Пока Ньюпор сердится на дерзость германца, осмелившегося напасть на него, я поворачиваю мой пулемет и осыпаю француза новым градом пуль.