BioShock: Восторг - [94]

– В башню? Правда? Когда вы решили…

Она пожала плечами и печально улыбнулась:

– Только что! Я почувствовала движения тела, Истинного Тела Восторга! Правда в этом теле, Карл! Тело говорит со мной, говорит моими устами! И теперь оно говорит, что этот день настал. Иди же – и не рассказывай никому об этом! Жди сигнала!

Он нетерпеливо кивнул, его глаза засияли.

София подошла к двери и позвала охрану, чтобы Карла проводили до камеры. Ей самой сопровождение было не нужно, у нее был пропуск, с которым она могла свободно ходить по всей «Персефоне», до тех пор, разумеется, пока не пытается сбежать.

Но сегодня, шагая по коридору, доктор Лэмб решила, что ей самой пора начать выдавать пропуска. Она совершит то, к чему так давно готовилась, но все не чувствовала себя готовой до этого момента. И это не из-за Карла и таких, как он. Но благодаря мысли об Элеоноре, болезненному пониманию, что Синклер и его ученые изменяют сильный, но невинный разум девочки. Она не могла больше этого выносить.

София посмотрела на свои часы, Саймон Уэльс, самый увлеченный из ее высокопоставленных обращенных, должен был прийти с минуты на минуту. Превосходно и неслучайно. У Истинного Тела Восторга был план всего происходящего. «Тело – это правда. Правда – в теле».

Хватит ли Саймону мужества исполнить ее просьбу? Много раз он клялся, что сделает все… все… что она попросит. Сегодня его клятвы подвергнутся испытанию.

Она вошла в свою камеру и оставила дверь открытой – у нее была такая привилегия, одна из множества привилегий, которые, в том числе, позволяли ей принимать здесь Саймона. Он появился через минуту, утомленный, но решительный.

– Доктор Лэмб! – в его глазах был лихорадочный блеск. София заметила, что Уэльс был одет в облачение священника, с воротничком, он отрастил бороду. Брошь-бабочка на кармане рубашки казалась неуместной, но это был сигнал: он выбрался из кокона, чтобы стать одним из прихожан Лэмб. Одной из многих бабочек, бабочек с крыльями из острейшей стали.

– Ты стал священником, Саймон? – спросила София и выглянула в коридор, посмотрела на двери соседних камер.

– Я священник вашей церкви, доктор Лэмб, – ответил он хрипло и покорно склонил голову.

– Значит, ты готов сделать что угодно во имя тела?

Он выпрямился, сжал кулаки, в его глазах мелькнуло пламя.

– Да!

– Время пришло! Я не могу больше ждать. Думая об Элеоноре… и обо всем, что мне пришлось совершить здесь… я просто не могу ждать другого момента.

– Но Синклер еще здесь, я видел, как он заходил в башню контроля «Персефоны»! Не стоит ли нам подождать, пока он уйдет домой?

– Это неважно. Комендант Вейр отошлет его прочь при первых же признаках опасности, – улыбнулась она. – Этот комендант тоже ждет моего сигнала, – голос ее сошел на шепот. – Ты возьмешь мой пропуск, – София сняла пропуск и повесила его на шею Саймона. – Иди в башню, покажи пропуск камере. Они отопрут башню. Ты войдешь внутрь и застрелишь охранников. Затем найди рубильник для аварийного открытия дверей… Мы уже обсуждали с тобой, где он находится!

– Я помню! – сказал он, облизнув губы.

– После, когда двери и в тюремных блоках, и в камерах будут открыты, доберись до радиорупки и сообщи по громкой связи: «Бабочка взлетает!». Это и будет сигналом...

Его голос задрожал от сдерживаемого волнения:

– Да! Ох, слава богу, это сигнал вашего освобождения!

– Я завладею «Персефоной», но не покину ее тут же, пока мы не получим полный контроль над этим местом. Мы пойдем за нашими последователями, чтобы заблокировать это место и защитить нас. Когда придет время, я отправлюсь искать Элеонору. А «Персефона» превратится из моей тюрьмы в крепость.

– Что с оружием?

– Необходимое тебе оружие заперто в шкафчике с инструментами. Ты помнишь комбинацию?

– Да!

Она сжала его руку:

– Тогда иди!

Саймон развернулся и поспешил прочь из камеры, в нем не было ни капли сомнений. Он либо умрет в башне управления, либо выполнит свою работу. Саймон не был стрелком, но он практиковался, как она и приказала, и с небольшим везением и элементом внезапности…

София напряженно ждала, сидя на краю койки, заламывала руки, думая об Элеоноре.

Спустя десять минут двери всех камер внезапно распахнулись. Носивший специальную униформу охранник «Персефоны» осматривался с удивлением:

– Что за чертовщина происходит?

Голос Саймона зазвучал из динамиков системы оповещения:

– Бабочка взлетает! Вы знаете, что делать! Бабочка взлетает!

Заключенные ответили ликующими воплями: счастье людей, внезапно обретших свободу. Их ярость, сдерживаемая столь долго, вырвалась на волю бушующим потоком.

София слышала весь шум в тот момент, когда узники ринулись из своих камер и начали группами нападать на тюремщиков. Она слышала несколько выстрелов, но тюремные констебли Синклера были быстро побеждены. Кто-то вопил, улюлюкал, стреляли еще пару раз – новым выстрелам вторили новые крики. Потом коридоры захлестнули неразборчивые вопли радости. Затрещала и тут же замолчала сигнализация.

София глубоко вздохнула и встала, решив, что теперь снаружи достаточно безопасно. Она шагнула в коридор, где к ней кинулся Саймон Уэльс. Он дико улыбался от восторга, в его правой руке дымился пистолет, а левая была красной от крови.