Билет в Зазеркалье - [14]
— Все же советую вам обратиться в полицию. Потому что похищение — серьезное преступление.
Инна покачала головой, не желая ничего объяснять постороннему человеку. Хотя с учетом того, что этот парень только что помог ей освободить сына, точнее, сыграл в его освобождении решающую роль, он имел полное право знать.
— И все же подумайте об этом. Но если не хотите привлекать официальные власти, тогда вам нужна помощь друзей и родственников.
Друзья и родственники. Инна еле сдержала тяжелый вздох. Ни к тем, ни к другим она обращаться не намеревалась. Потому что никто не мог ей помочь.
Или она ошибалась?
— Вы точно уверены, что вам не нужна помощь? — спросил сосед, и Инна заколебалась. Вряд ли в ее положении было уместно отказываться от столь щедрого предложения…
Но имела ли она право вовлекать в эту опасную историю постороннего человека?
В этот момент со стороны газона раздался стон, и Инна вспомнила про Милу Иосифовну.
Взяв сына за руку, Инна подошла к ней: бухгалтерша, уже сняв со рта нашлепку, громко плакала и причитала, сетуя на свою «ужасную судьбину».
Инне нужно было успокоить ее и уговорить не обращаться в полицию.
— Мила Иосифовна, пойдемте ко мне домой, там должны быть оладушки. И блинчики, — предложила она.
Женечка, уже полностью оправившийся от произошедшего, полностью поддержал ее идею:
— Мамочка, хочу блинчики! И оладушки! А овсяное печенье есть?
Помогая Миле Иосифовне подняться, Инна обернулась, чтобы предложить зайти на блинчики и соседу, чьего имени, как вдруг поняла, она не знала, но того и след простыл.
Ушел вместе со своей собачкой Долли.
Поддерживая грузную бухгалтершу за локоток, Инна медленно через парк провела ее к дому, другой рукой крепко сжимая ладошку сына. Они поднялись на нужный этаж, Инна открыла дверь квартиры — и к ним тотчас бросилась Олеся.
Она обняла Женечку, а мальчик, потягивая носом, вывернулся из объятий няни и заявил:
— Хочу блинчики! И оладушки! И овсяное печенье! И не надо всех этих телячьих нежностей…
Инна невольно рассмеялась, Олеся бурно разрыдалась, а Мила Иосифовна вдруг поинтересовалась, добавляла ли Олеся в блинчики и оладушки сахар.
Трижды проверив, что дверь закрыта на замок, Инна отправилась с сыном на кухню. Олеся, уже несколько придя в себя, вела за собой велеречиво рассуждавшую о невероятном вреде сладкого Милу Иосифовну.
Все, кроме Инны, пили чай, а она приготовила себе в автомате крепчайший эспрессо. Все, кроме Инны, поглощали напеченные Олесей блинчики и оладьи — она же предпочла отщипнуть кусочек от овсяного печенья.
Инна знала, что ей необходимо подкрепиться, однако не могла заставить себя поесть.
— Мамочка, блинчики такие вкусные! И оладушки тоже! — заявил с набитым ртом Женечка, обильно поливая тарелку малиновым вареньем и шоколадным кремом. — А сгущенка у нас есть?
Раньше бы она ни за что не разрешила сыну, несколько склонному к полноте, поглощать все эти сладости, тем более одновременно, тем более в таком количестве. Но раньше было раньше — и бесповоротно прошло.
Поэтому Инна сама принесла из примыкавшей к просторной кухне кладовой не одну, а целых две банки сгущенки, самолично открыла их и торжественно поставила на стол.
Мила Иосифовна, уже забыв о том, что сладкое крайне вредно, наворачивала блинчики и оладушки, активно делая замечания и уча Олесю печь правильно.
Слушая вполуха эту болтовню, Инна любовалась сыном, поглощавшим столь вредный, но наверняка такой вкусный ужин. Она потрепала Женечку по светлым волосам и поцеловала в кособокую макушку.
— Мамочка, я же не малыш! Не надо этих телячьих нежностей!
Телячьи нежности с некоторых пор стало его любимым выражением. Инна с большим трудом сдержалась, чтобы снова не поцеловать его. И тихо произнесла, благо что Олеся и Мила Иосифовна углубились в профессиональный диспут о рецептах выпечки сдобы.
— Все ведь было… хорошо? — Инна не знала, как ей точно сформулировать вопрос. Потому что любое похищение наверняка оставляет след в душе жертвы.
А Женечка был жертвой. Как и она сама.
— Мамочка, это было нереально круто! — заявил Женечка, опустошая банку со сгущенкой большой ложкой. — Спасибо тебе, что ты это устроила!
У Инны екнуло сердце, и она сдавленно произнесла:
— Это они такое сказали?
Женечка кивнул и продолжил:
— Да. Они меня у школы забрали, сказали, что ты меня ждешь. И отвезли в этот классный бункер! Там так хорошо и темно! И ни чуточки не страшно. Там есть огромный телевизор и приставка! Они сказали, что ты мне тоже купишь, мамочка! И что я должен испробовать приставку, чтобы решить, покупать такую же или другую. Я испробовал и решил — такую же! Ты ведь купишь мне, мамочка?
У Инны отлегло от сердца — сын воспринял похищение как незабываемое приключение, к тому же устроенное ей самой. Переубеждать его не имело смысла.
Ни малейшего.
— А кто тебя похитил… я хотела сказать — сопровождал?
Женечка быстро перечислил:
— Там были четыре дяди, все в черном. Один из них сказал, что они твои друзья. Только какие-то странные они, эти твои друзья. А они к нам в гости придут?
Инна резко тряхнула головой — нет, визит таких друзей ей точно
