Билет на бумажный кораблик - [40]

В большой комнате Ману, опасливо косясь на величественный рояль, показал несколько стремительных движений, коротко комментируя:

– Ау. Досоку. Кабесада. Дэдейра. Мария, покажи джингу.

Мария показала, хотя и видно было, что она не в восторге от происходящего. Видимо, взгляды Жигана уже были ею замечены. Закончив и выпрямившись, она сказала, что без музыки движения почти бессмысленны. Ману включил магнитофон, уменьшил громкость, и мы услышали рокот многочисленных барабанов и странный струнный инструмент. Затем вступил низкий, но очень мягкий мужской речитатив. Было очевидно, что главная задача песни – задавать ритм, но незнакомый язык вместе со странной мелодией звучал завораживающе. Вскоре Жиган спросил:

– О чем песня?

Ману открыл было рот, но тут же его закрыл, объявил, что еще плохо знает русский, и попросил перевести сестру. Мария мягко улыбнулась и, встав рядом с магнитофоном, заговорила – медленно и нараспев:

Я не сплю всю ночь, мама,

От жизни на этой земле.

Я улечу на луну, мама,

И буду там пить лунный кофе.

Моя жена летит со мной,

Она сказала – хорошо, если так хочет бог.

Я ни во что не верю, но знаю:

Моя кожа, моя черная кожа – нож,

Который ранит глубоко в сердце, мама.

Мое сердце болит днем и ночью.

Гортанно звучал голос незнакомого черного певца. Мягко и напевно вторила ему Мария, мулатка Мария с растрепанной копной вьющихся волос, которые она то и дело отводила за спину тонкой рукой с блестящим браслетом. Чуть слышно гудели, рокотали далекие бразильские барабаны. В полузакрытых, равнодушных глазах Жигана светился зеленый огонь. Присмотревшись, я поняла, что это просто отражение лампы, но мне вдруг стало страшно.

Песня кончилась. Мария немедленно извинилась и ушла в свою комнату, заявив, что у нее завтра зачет и нужно почитать. Ману и Жиган начали договариваться о тренировках, причем Жиган предлагал деньги, а Ману хохотал и отказывался. В конце концов они условились встретиться завтра вечером во дворе, Жозе тихо присвистнул, взглянув на часы (была уже полночь), и ребята, попрощавшись, отбыли к себе. Я пошла на кухню мыть посуду, Жиган тоже пришел и не спеша закурил за столом.

– Ночевать останешься?

– Нет, поеду. Спасибо, что покормила.

– Зачем тебе это нужно? – не выдержала я. – Посмотри на них, они с детства этим занимаются, вон какие акробаты, а ты?

– Я тоже не пальцем деланный.

– Шел бы в карате, раз приспичило.

– Пробовал. Фигня твое карате.

Понимая, что беседа в таком ключе может затянуться надолго, я зашла с другого края:

– Ты понимаешь, что в случае чего она тебя по стене запросто размажет?

– В случае чего? – прикинулся шлангом Жиган.

Я разозлилась:

– Того самого! Это тебе не шлюхи твои! У этих, кажется, до свадьбы вообще никак…

– Это мы поглядим, – задумчиво сказал Жиган.

Я перепугалась было, но тут же успокоилась, подумав: при таком брате Марии бояться нечего, и вряд ли страсть Жигана дорастет до таких размеров, что он решится застрелить Мануэла, вызвав тем самым международный скандал.

Наконец Жиган откланялся. Я с облегчением закрыла за ним дверь, вернулась на кухню и, к своему крайнему изумлению, обнаружила там Ману, занявшего собой, казалось, все двенадцать квадратных метров.

– Ты чего не спишь?

– Хотел спросить. – Сейчас Ману не улыбался, взгляд его был напряженным. – Этот молодой человек – твой намураду?[10] Твой… – Он запнулся, подбирая слово, но я поняла.

– Боже сохрани! Никакой он мне не намураду! Он… Он… ну… Просто давно знакомы.

– Да? – Мануэл наморщил лоб.

Я подумала, что он тоже беспокоится за Марию. И практически уверилась в своей догадке, когда он озабоченно спросил:

– Чем занимается его отец?

– Ничем… У него никакого отца нет. Он сам… всем занимается.

– У него серьезный бизнес?

– Серьезней некуда, – попыталась отшутиться я, но Мануэл продолжал выжидающе смотреть на меня своими ореховыми глазами. И я сказала правду:

– Он бандит.

Ману покачал своей большой головой. Похоже, не удивился. Я поспешила успокоить:

– Не бойся, он не псих. Просто так стволом размахивать не будет.

Недоуменно улыбнувшись, Ману уточнил:

– Ствол – это дерево, да?

– Ствол – это пистолет. Ты боишься за Марию?

– Нет, – улыбнулся он. – Мария – почти местре ди капоэйра… Я не боюсь, и она ничего не боится. Но только…

– Только – что?

Он не ответил. И ни с того ни с сего заявил:

– Хорошо, что ты не его…

Я и оглянуться не успела, как огромная коричневая рука сграбастала меня. Я не смогла даже охнуть – а Мануэл запрокинул мне голову и поцеловал: очень мягко, очень нежно.

Я шлепнулась на табуретку. Я отбросила его руку. Я хлопала глазами и открывала рот, как вытащенный из пруда карась. Ману с минуту наблюдал за мной, затем засмеялся и пошел спать. А я, испуганная и взбудораженная, заснула лишь под утро с твердой мыслью: «Повыгоняю всех к чертовой матери!»

Разумеется, я никого не выгнала. Наутро все опять проспали, опять носились по коридору с вытаращенными глазами, опять хлопали двери и стучали ботинки, а к вечеру мне уже казалось, что неожиданный поцелуй на кухне мне приснился или почудился от усталости. Ману по крайней мере ничем о нем не напоминал, и я успокоилась. Мало ли что на человека найдет…