Библиотека приключений - [2]
Будьте готовы к тому, что на вас могут напасть, а службы правопорядка не станут вмешиваться
Вячеслав Бахмин, в советское время — программист, активный участник Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях при Московской Хельсинкской группе:
«После освобождения в 1984 году я поселился в деревушке в Калининской области. У меня было полгода надзора — надо было регулярно отмечаться в милиции, нельзя было заезжать в какие-то районы города, с восьми вечера до шести утра обязательно быть дома. После трех нарушений могут посадить на год в лагерь. Я старался правил не нарушать. Когда заканчивался срок надзора, произошла первая провокация. Я отметился в отделении милиции, вышел, а навстречу мне идет старичок, идет прямо на меня. Он столкнулся со мной и тут же упал. Стал кричать, тут же рядом оказались какие-то молодые люди, старичок обвинил меня в том, что я сбил его с ног и ругался матом. Мне говорят: «Сейчас разберемся, вон как раз отделение милиции». В милиции меня продержали ночь, обвинив в хулиганстве, обыскали и повезли в суд, чтобы приговорить к аресту на 15 суток. Но тут произошла странная вещь: судья отказалась меня приговаривать — не нашла оснований в связи с несовпадением показаний. Тогда меня отвезли в прокуратуру района, прокурорша стала кричать: «Какие пятнадцать суток?! Таких вообще надо сажать и не выпускать!» — и выписала мне штраф 50 рублей. На этом история закончилась.
Через месяц была свадьба моей родственницы, я там посидел, выпил не больше бокала вина и пошел пешком домой, чтобы успеть вернуться к положенному времени. И вот навстречу мне идет человек и спрашивает закурить. Сигареты у меня как раз кончились. Тогда он схватил меня за сумку и говорит: «Где-то я вас видел? Не в кафе ли?» — это притом что я шел из кафе, а он мне навстречу. Держит и не отпускает. Я понял, что дело нечисто, стал отбирать сумку, он не отпускает, мы начинаем толкаться, с него слетает шапка. Он кричит, что я хочу у него украсть шапку. Собирается потихоньку народ — на этот раз обычные люди, в предыдущем случае «свидетели» были оперативниками. Подъезжает милицейская машина, нас везут в отделение. Меня опять оставили там ночевать. Утром вызывают к следователю, которого специально ради меня выдернули из отпуска. Утверждалось, что я избил этого человека и опять же ругался матом. Должен заметить, что я матом не ругаюсь в принципе никогда. Светит статья «хулиганство», да еще и вторая часть — нанесение серьезных побоев. Когда я вышел из КПЗ, у меня возникло ощущение, которое я запомнил на всю жизнь: ты идешь и в каждом встречном подозреваешь провокатора, который тебя обвинит в краже, в нападении или в чем-нибудь еще. Я даже переходил на другую сторону улицы, если видел кого-то, идущего навстречу. Все мои друзья написали в суд письма, что это провокация. Уже по «Голосу Америки» передавали про это дело. Но прокурору было ясно, что это хулиганство с нанесением побоев, так что три года в лагере строгого режима дать надо. Такой приговор мне и вынесли. Я написал кассационную жалобу и в ожидании решения сидел в камере с самыми тяжелыми преступниками. Спустя некоторое время меня вдруг вызывают с вещами на выход — и отпускают на волю. По результатам кассации мое дело переквалифицировали с «хулиганки» на ссору на почве взаимной неприязни. Приговор — полгода исправительных работ по месту службы с вычислением 20% из зарплаты».
Будьте готовы к тому, что новая знакомая внезапно обвинит вас в домогательствах
Юлий Ким, поэт, в советское время — школьный учитель, соавтор обращения «К деятелям науки, культуры и искусства» 1968 года о преследованиях инакомыслящих:
«Наружка, то есть наружное наблюдение, бывала открытая: те, кто за нами следил, нисколько не скрывали, что они к нам приставлены.
За Петром Якиром (историк, один из создателей Инициативной группы по защите прав человека в СССР. — БГ) часто ездили две машины — на тот случай, если он будет с кем-то встречаться, тогда одна машина поедет за ним, а другая — за тем, с кем он встречался. Разные люди вели себя по-разному, кто-то играл с ними в кошки-мышки — например, Володя Буковский. Ему удавалось уходить от слежки — он прекрасно знал все московские проходные дворы.
Помню, за мной шел человек, а я очень торопился и хотел как-нибудь в последний момент впрыгнуть в трамвай, чтобы он не успел. Но портфель у меня был полон крамолы, я не хотел показывать, что мне есть что скрывать. Поэтому мне пришлось, наоборот, в соответствии с правилами вежливости придержать перед моим преследователем дверь. Он буркнул «спасибо».
Наталья Горбаневская:
«После демонстрации (знаменитой сидячей демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади против ввода советских войск в Чехословакию. — БГ) за мной следили в открытую. Они, когда хотят, следят весьма скрытно, и такую слежку я просто не вижу. А тут я ходила с маленьким Оськой на молочную кухню, в школу за Ясиком (старшим сыном), и они за мной ездили нахально. Я разворачивалась с коляской по Чапаевскому переулку так, что им для разворота пришлось бы нарушить все правила движения».
