Библейские вольнодумцы - [42]
Только при жизни человек должен стремиться приблизиться к счастью, для этого, по учению Стои, он должен "жить согласно природе", "в соответствии как с нашей природой, так и с природой целого"[87]. В такой жизни и заключается счастье, цель и смысл жизни. Но на пути к этому счастью "многие сбиваются, увлеченные внешними заботами или попав под влияние близких, хотя сама природа никогда не дает человеку поводов сбиться с пути"[88]. Только мудрец способен избрать верный путь и удержаться на нем, благодаря своей высокой "разумности", избрать подлинное благо[89], потому что от них может быть не только польза, но и вред человеку, который может стать рабом своих страстей. Только мудрец по-настоящему свободен, остальные люди —: рабы. Только мудрецу доступно подлинное блаженство, потому что, не только подавив, но совершенно искоренив свои страсти, мудрец может быть счастливым даже в самых тяжелых обстоятельствах. Цицерон сохранил одно такое высказывание основателя стоической школы Зенона: на вопрос: "Пусть кто-нибудь будет слепцом, калекой, тяжело больным, изгнанником, бездетным, бедняком, пусть его пытают на дыбе, как ты назовешь его, Зенон?" — "Счастливым", — ответил Зенон. "Даже счастливейшим?" — "Конечно, ведь я учил, что здесь нет никаких ступеней, как и в добродетели, а в ней заключено само блаженство"[90]. Мудрец не боится даже смерти: "Уйти из жизни для мудреца вполне разумно и за отечество, и за друга, и от слишком тяжкой боли или увечья или неизлечимой болезни"[91]. Как известно, некоторые стоики так и кончали свою жизнь — самоубийством.
Итак, две самые влиятельные философские школы эллинистической эпохи сочли необходимым уделить главное внимание проблеме счастья отдельной человеческой личности и сделали попытку объяснить причины наличия нецелесообразности в мире и зла в мире людей. Ни Эпикур, ни стоики не решились отрицать существование бога или богов и открыто выступить против религии и уже поэтому неизбежно должны были столкнуться с проблемой теодицеи. Как понять явное безразличие богов к участи человека на земле? Эпикур, объяснив это тем, что блаженство богов несовместимо ни с какими заботами и хлопотами, — "Существо блаженное и бессмертное ни само забот не имеет, ни другим не доставляет и поэтому не подвержено ни гневу, ни благоволению: все подобное свойственно слабым"[92],- поселил своих беззаботных, безмятежных, бездеятельных и блаженных богов в далеких межмировых пространствах, куда к ним, понятно, не могут долететь ни мольбы людей о помощи и спасении, ни благодарности, ни обеты. Стоики, в отличие от Эпикура, вселили бога-разум в самою материю — природу, объявив, таким образом, саму природу или мир (космос) богом и подчинив ее общему закону, который "есть верный разум, всепроникающий и тождественный с Зевсом". Они учили, что природа никогда не дает человеку повода сбиться с верного пути. Таким образом, стоики отвели от бога-природы вину за бедствия в мире людей. Люди сами виноваты в своих несчастьях, если человек терпит бедствия и страдания, то по своей вине, а если эти страдания непереносимы, то волен расстаться с жизнью, приняв добровольную смерть.
Как уже было отмечено, ни Эпикур, ни стоики не строили себе иллюзий на счет возможности посмертного блаженства. Цель и смысл человека приблизиться к блаженству в земной жизни. Но обе философские школы в полном согласии учили, что даже приблизиться к такому идеальному состоянию доступно только мудрецу, который обладает особенной мудростью, который (по Эпикуру) познал независимость человека от высших небесных сил и рассчитывает только на свой разум и свои силы; или (по учению Стой) познал закономерности бога-природы, живет сообразно с разумом — своим частным и общим для всей природы — божественным. Для страдающего "человека толпы", не-мудреца, у философии не нашлось ни утешения, ни надежды на лучшее. А он был слишком привязан к жизни с ее пусть маленькими и временными радостями, чтобы добровольно уйти из жизни. Сохранив в себе веру в своих традиционных богов, богов его предков, он время от времени обращался к ним с просьбами о помощи или с благодарностью при какой-нибудь жизненной удаче, больше, впрочем, рассчитывая на свои силы, чем на божественное вмешательство.
Ни Эпикур, ни основатели стоической школы не скрывали, что их учение не для толпы — для немногих. Уже у некоторых непосредственных последователей Эпикура учение их учителя было искажено настолько, что превратилось в призыв к наслаждению в самых грубых формах, в гедонизм. А с другой стороны, стоическое учение многих приводило к аскетизму, к выводу о бессмысленности жизни и к самоубийству.
В сущности, оба эти направления в философии были глубоко индивидуалистичны и пессимистичны, это были рефлексии свободного ума на вопрос о цели и смысле жизни, в условиях, когда человеческая личность оказывалась в кризисном состоянии. И всегда в этих условиях находились люди, склонные к подобным рефлексиям.
