Библейские вольнодумцы - [41]

В этих условиях перед отдельной личностью неизбежно должен был встать вопрос: может ли человек быть счастливым в такой жизни? Если цель и смысл жизни человека — счастье, то есть ли вообще счастье, не зависящее от жизненных превратностей? Религии, признававшие возможность вечного блаженного существования после смерти в загробном мире, могли ответить на эти вопросы утвердительно — это сделали, как мы уже знаем, еще в глубокой древности египетские религиозные мыслители. В эллинистическую эпоху пытались решить эту проблему также философы. Можно сказать, что именно проблема счастья человека стала едва ли не главной проблемой для философов самых различных школ.

Философия, считал Эпикур, это и есть учение о том, как направить человека по пути, ведущему к счастью, избавляющему от страданий в его земной жизни[77]. По учению Эпикура, у человека есть только один способ стать счастливым: для этого он должен стать независимым от людей и богов, от власть имущих и от общественных порядков, от собственных страстей и похотей.

В идеале счастье, высшее блаженство, состоит в полном отсутствии всяких телесных и душевных страданий, всяких забот и треволнений — это полный покой и безмятежность. По Эпикуру, именно в таком состоянии вечного блаженства покоятся бессмертные боги, пребывающие в межмировых пространствах. Бог "не печется о землях и морях, о жизни и жизненных благах людей"[78]. Бог Эпикура "наслаждается своей мудростью и своей добродетелью и знает наверное, что эти величайшие и вечные наслаждения он всегда будет испытывать"[79].

Как известно, Эпикур, признавая наличие в человеке души, не считал ее некой особой духовной нематериальной сущностью, способной к самостоятельному существованию, независимо от тела. "Душа, — учил Эпикур, — есть тело из тонких частиц, рассеянное по всему нашему составу, оно схоже с ветром, к которому примешана теплота, и в чем-то больше сходствует с ветром, а в чем-то с теплотой"[80]. С разложением всего тела рассеивается и душа[81]. Эпикур, следовательно, исключал возможность бессмертия души и загробного ее существования. Существование человека кончается вместе со смертью его тела. За гробом нет ни страданий, ни наслаждений, человеку нет смысла ни бояться посмертных кар и страданий на "том свете", ни надеяться на вечное блаженство. Только при жизни он должен стремиться меньше страдать и больше наслаждаться — в этом цель и смысл его жизни. "Мы, — учил Эпикур, — признаем наслаждение началом и целью блаженной жизни"[82].. Причем, говоря о наслаждениях, Эпикур имел в виду не только и не столько телесные, чувственные наслаждения от вкусных яств, питий и любовных ласк, поскольку эти наслаждения могут принести только сиюминутное, временное блаженство, да к тому же могут сопровождаться страданиями; выше их ценил Эпикур наслаждения духовные, "наслаждения мысли"[83]. Для мудреца лучше всего устроить свою жизнь вдали от толпы, от мирских треволнений и забот, от общественных обязанностей и в тесном кругу друзей предаваться размышлениям о Вселенной, ибо только таким образом, размышляя о природе Вселенной, можно избавиться от подозрений, будто в небесных явлениях есть нечто, имеющее отношение к нашим судьбам. "Нельзя рассеять страх о самом главном, не постигнув природы Вселенной и подозревая, будто в баснях что-то все-таки есть. Поэтому чистого наслаждения нельзя получить без изучения природы"[84]. При этом мудрец, "питаясь хлебом и водою, состязается в блаженстве с самим Зевсом". Одним из самых распространенных и влиятельных направлений в философии эллинистической эпохи был стоицизм. Учение стоиков во многом расходилось с эпикурейским и, в частности, противостояло ему в понятии о боге. По учению стоиков, бог — это мировой разум, однако под этим понимался не надмировой, вполне абстрактный и трансцендентный разум, — по учению стоиков, бог-разум как бы пропитывает всю материальную субстанцию мира, всю природу как ее активное творческое начало, ее творческое тепло, творческий огонь. В совокупности с мировым разумом сама природа — бог. Вместе с тем в сочинениях стоиков бог — мировой разум-природа нередко отождествляется с Зевсом, Афиной и другими олимпийскими богами, а также с необходимостью, с судьбой, роком; тот же разум выступает в роли промысла-провидения (пронойа), в силу которого все в мире должно происходить разумно и целесообразно. Как справедливо заметил А. Ф. Лосев, "пантеизм стоиков вполне несомненен", хотя и с чертами теизма[85]. В частности, стоики, не отрицая наличия в мире также нецелесообразного, в особенности зла, объясняли это тем, что промысел не всегда совпадает с роком — судьбой, под которой они понимали "слепую необходимость" естественных причинно-следственных связей.

Поскольку мир-космос содержит в себе божественный разум — бога и тем самым сам является богом, то миру-природе присуща общая внутренняя закономерность, которая распространяется также на человека, части природы. И в человеке также две сущности. В его теле содержится душа, которая тоже имеет двойственную сущность. "Душа — это дыхание, врожденное в нас, поэтому она телесна. Душа остается жить после смерти тела; однако же она с течением времени подвержена разрушению. Неразрушима только душа целого, частицами которой являются души живых существ"