Биармия - [3]

Если с шишками из злата,

Сосны красные на парме,

Ветви-кудри их из бронзы

В час вечерний, в час заката —

Поклонились сосны, ели,

Комиморту честь воздали.

Как запел тот сладкогласно,

Искрививши рот широкий;

Наклонил главу он набок

И к щеке приложил руку,

На ладонь он упирался

Головой своей кудрявой:

Пел он день, неделю даже,

Напролет все также ночи.

Хляби неба так богаты

Дождевой водою сладкой,

Грудь земли неистощима

Рудами металлов горных —

Так певец был многозвучен,

Многошумен — голос жизни.

Нет конца словам священным

Старины певуче-громкой,

Так луна не устаёт ведь

В беге жизни в выси дальней,

Солнце движется все время,

Исполняя повеленье

Бога вышнего за небом.

III ПРИСКАЗКА КОМИМОРТА

Леший в пармах колобродит,

Красные штаны надевши

И кафтан зеленый сверху;

В красной шапочке гуляет

Меж деревьев многошумных,

Вихрем буйным мчится в дали,

У ручьев звонко-поющих,

У великих рек кристальных,

Меж камней седых, недвижных,

Мхом зеленым вкруг обросших.

Йома-баба тут стучится

В двери красные избушки

У пригорка, на равнине.

Тут вошла она в избушку —

И в окно глядит уж баба,

Древняя хозяйка леса.

Лоб в морщинах, руки-плети,

Щеки впалые у Йомы.

«Ой, вы, дети, дети пармы, —

Говорит она тут слово. —

Все деревья ведь внучата

Бабушке-хозяйке леса;

Принесите кошку, дети,

Черную, без белых пятен,

И костер здесь разведите.

Кошки черные на башнях

Вдаль глядят, мяучат хором,

Бешено хвостами движут,

Дико-злобно подняв к верху

Черные хвосты на воздух».

IV ЯУР-КНЯЗЬ И ЕГО ТОВАРИЩИ ЕДУТ В ЛОДКЕ

Сосны бодрые тихонько

Шепчутся промеж собою;

Ели мрачные толпою

Внемлют говору соседок.

«Богатырь наш Оксой-Яур

Собрался на Север темный,

Вниз по Вычегде широкой,

По Двине потом лазурной —

В Биармию за невестой.

Вон ладья его плывет уж:

Руль дощатый, блещут весла,

На корме сидит сам Яур,

Весь украшен соболями,

Оксой наш рыжебородый

С волосами золотыми.

На носу ладьи у весел

Сильный Ошпи Лыадорса —

Черноглазый тун-кудесник

И кузнец он знаменитый.

Посреди — Вэрморт из Ыба,

Он игрок на чудной домбре[3].

Звуки домбры долетают

До кудрей зеленых пармы.

Звуки сердца льются в душу

Всех деревьев многодумных».

Так шептались сосны, ели

Меж собою в светлых пармах

У реки широкой Эжвы.

Услыхавши шепот леса,

Ош — медведь — заволновался,

Пробежал он чрез болото,

Чрез ручьи, овраги в парме;

Топчет клюкву и бруснику

Горы, долы просекает,

К берегу стремится Эжвы

На песок реки прозрачной —

Посмотреть на диво-чудо,

На героев многославных,

Путь держащих в Биармию,

В страны севера близ моря

За невестой синеглазой.

Волк матерый, серо-бурый,

Этот Коин, странник леса,

Услыхал он топот тяжкий,

Сучьев треск, шаги медведя.

«Что за диво? — слово молвил. —

И куда медведь помчался?»

Заспешил, ногам дал волю,

Жеребенок дикий, Коин,

К берегам реки струистой

Побежал он чрез овраги

На песок лучисто-желтый.

Заяц серый, пучеглазый

Испугался тут внезапно;

Слово молвил он такое:

«Все куда-то поскакали,

Чудо-диво где случилось?»

Заложив за спину уши,

Полетел стрелою заяц

Чрез бруснику, голубику,

Чрез кусты черники сладкой,

Мимо ягод земляники

К берегам реки текучей,

Вечно юной, говорливой.

Лось огромный — эта Ера —

Тут проснулся меж деревьев,

Почесал бока о камень;

Услыхавши топот зайца.

Встрепенулся, вскачь пустился.

«Что за диво там, близ Эжвы?»

Слово молвил он такое.

Меж ветвей дерев бежал он

Без оглядки, торопился —

К водопою устремился.

Тут все звери всколыхнулись

И глядели друг на друга:

«Что-то важное случилось

Близ реки лучисто-синей!

Все бегут туда стадами».

Побежали звери к Эжве,

Охватило их волненье;

Сильный слабого толкает,

Все спешат, валятся в кучу.

Божьи птицы услыхали:

Что-то деется под ними,

Море жизни волновалось.

Заворчали, затрубили,

Песни новые запели

Божьи птицы в синей выси;

Полетали, увидали

Чудо-юдо меж волнами —

Лодку малую признали

И героев всех спознали;

Закружились над лесами,

Над рекою синеглазой

Стаи птиц тех красно-синих,

Длинноклювых, краснозобых,

Синепёрых, желтоногих.

Звери, птицы — все глядели

На героев многославных,

В утлой лодке вдаль плывущих

За невестой полногрудой,

Белоснежной, синеглазой.

V ПЕСНЯ ВЭРМОРТА

Яур, князь рыжебородый,

Доброе тут молвил слово:

«Звери все и божьи птицы

Провожают нас толпою,

Головой кивают мирно,

Счастья нам они желают,

Дружелюбно провожая

В путь далекий, в Биармию

За невестой чужестранной.

Ты, Вэрморт, игрок великий,

Спой теперь, обрадуй сердце

Птиц, зверей прекраснодушных,

Любопытных, бескорыстных».

И запел Вэрморт чудесный,

Загремели струны домбры,

Взволновались звуки песен,

Звери, птицы им внимали.

«Солнца Бог высокий, дальний.

Приклони ты ухо к домбре

И внимай моленьям нашим;

Бог луны, волшебник неба,

Пастырь звезд неизреченный —

Внемли мыслям безгреховным.

В дальний путь пустился Яур:

Оксой наш он, светоч пармы,

Джеджим-пармы покровитель;

Он владетель наш бесспорный —

Синей Выми, Желтой Эжвы,

Красной Сыктыв-ю великой,

Локчим-ю глубокодонной

И озер пучинноглазых,

Симты, Сёйты, Дон-ты, Кой-ты,

Всех зверей и птиц воздушных —

Наш хозяин простодушный.

В Биармию он собрался

За невестой, белой Райдой,

Несравненной девой Пармы,

Дочерью царя Оксора,

Что на севере живет, там,

В лукоморье отдаленном,

В Кардоре, богатом славой,

Близ соленых зыбей моря,

При слияньи светозарном

Голубой Двины волнистой

С хрусталем седого моря;