Биармия - [2]

Художественное наследие К. Жакова, долгие годы бывшее под　запретом, актуально и сегодня. В сложный период, когда общество решительно разрушает связи с советским прошлым, творчество Каллистрата Жакова становится духовно близкой средой, что питает традиции культуры и во многом определяет своеобразие художественного осмысления драматичного времени современной коми литературой. Как в творчестве известного писателя и философа, так и в коми литературе конца ХХ — начала XXI веков нашёл воплощение дух эпохи порубежья, когда художнику весьма непросто воссоздать реальную картину мира: эсхатологические ощущения соединяются со стремлением переосмыслить исторический опыт, выразить возвышенно-романтическое видение далёкого прошлого (именно в этот период вышли в свет такие яркие произведения, как романы Г. Юшкова «Бива» («Огнивница», 1999 г.) и В. Тимина «Биармиаса викинг» («Викинг из Биармии», 2010 г.), повесть В. Тимина «Эжва Перымса зонка» («Мальчик с Перми Вычегодской», 1998 г.), освещающие страницы истории коми).

Время обретений, время потерь — период поисков, — когда неузнаваемо осложнились отношения современника с миром, запечатлелось и в творчестве коми писателя, получившего известность в России начала XX века, и в коми литературе конца ХХ — начала XXI веков.

Татьяна КУЗНЕЦОВА,　кандидат филологических наук.　

I

Где ты, где ты, пурпур песен,

Изумруд сказаний древних?

Где станок великой жизни,

Где челнок великой ткани,

Нитей жизни приумолкшей

В временах давно минувших?

Утка древняя сидела

На скале темносенистой,

Утка древняя сказала:

«Я забыла песнопенья,

Нет в зобу моем тех сказок,

Дивных притчей, прибауток,

Слов народных отдаленных».

II КОМИМОРТ

Дай мне песен величавых!

Покажи мне все тропинки,

Их узоры меж деревьев,

Их изгибы у подошвы

Старых сосен, стройных елей!

Ты раскрой мне все богатства:

Родников, ключей истоки

И начала рек великих

В пармах[2] темных, беспросветных,

Очертанья скал гранитных

И столпов порфировидных!

Научи ты заклинаньям,

Силе чар могучих тунов!

Покажи ты птичьи гнезда

На вершинах острых елей,

Гордых сосен над холмами!

Милый, милый лес священный!

Кто познал немые тайны —

Долго будет жить на свете!

Белый ягель, мох хрустящий

На холмах сине-кудрявых,

Гулко-звонких под ногами!

Гряды-кочки золотые

У краёв низин болотных!

Словом просьбы к вам иду я!

Не ленитесь, расскажите,

Кто здесь был в веках минувших,

О делах их благородных

Вы поведайте подробно!

Слезы лил в лесах дремучих!

Ворон старый тут сказал мне,

Слово молвил он такое:

«Пальцы ног твоих могучих

Ты направь на мглистый север,

Волока пройди без горя,

Просекая горы, долы,

Лоно рек переплывая,

Без вниманья к шуму леса,

Песнопеньям водопадов,

Говорливых вод теченьям.

Миновать ты должен дальше

Груды скал темносенистых;

Вправо, влево не гляди ты,

Шири рек, горбы течений,

Островов туманных стаи —

Ты оставь все без вниманья;

День, другой, за ними третий,

И ночей не меньше также,

Ты иди без дум, оглядки.

На тебя тут с гор высоких

Серая избушка глянет

В два окна с крыльцом скрипучим.

И войдешь в избушку эту —

Старец у стола там пишет,

Были, небыли — все знает.

Борода в аршин длиною,

Кудри белые, как льдинки,

Очи черные, как небо

В час полночный, в час гаданий,

В стужу зимнюю без вьюги.

Обратись со словом к старцу:

„Комиморт, старик безгрешный!

Сказочник ты несравненный!

Набольший ты тун-волшебник,

Покажи ты мне рубины

Древних сказок, песнопений;

Хризопразы прибауток,

Слов народных отдаленных;

Те алмазы слёз великих

Поколений позабытых;

Халцедоны поговорок,

Все кораллы вод зеленых,

Островов великолепных

В океанах светлоструйных,

Близ течений многошумных,

Близ пупа земноморского;

Чудеса свои раскрой ты,

Вымыслам всем дай движенье;

Пусть посевы дум великих

Вырастают без препятствий

На полях рассказов светлых,

На полянах кисти вольной,

Кисти старой, величавой,

Многодумной, сладострастной,

Быстроцветной, переливной“.

Старец тут уста откроет —

Развернёт клубок он песен

Длинной лентой многоцветной.

Сам увидишь сонм героев

Многославных, дивно мудрых

Тех времен давно минувших».

Ворон так промолвил слово,

Путь он верный указал мне,

Знак он дал, ведущий к делу,

Линию провел прямую

К цели жизни, к утешенью

И к забвенью неизбывной

Скорби сердца, скорби мира.

Тут открылся ящик песен —

Синей дымкой вылетали,

Сизым паром выходили

Песни древности воскресшей;

Развернулся клуб тех нитей —

Серебристых, золотистых

Поздно вечером у бора,

Близ ключей певуче-звонких,

У истоков рек хрустальных,

Близ фонтанов, вечно бьющих

Из земли, из недр глубоких;

Развернулся клубок сказок

Старины волшебно-тайной,

Древности на вкус приятной;

Выходили тут, клубяся,

Рои пчел, жужжа крылами,

Диких шмелей на закате,

Над травою ароматной,

Над ромашкой полевою,

Желто-белой, с лепестками

Нежными, как утро мая; —

Нет, не пчелы то жужжали

И не шмели там роились:

Звуки — песни, сказки — краски,

Прибаутки, поговорки

Там кружились, волновались,

Извивались, в кольца гнулись,

Выпрямлялись стрелой дальней;

Тугой лук был там великий

И стрелок был несравненный,

Тун-волшебник, житель леса,

Чудо-тайна, приворожник,

Чаровник и обаятель,

Комиморт красноречивый,

Сердцевед и чернокнижник.