Безжалостные наслаждения - [8]

— «Tuesday Left Behind». — Я довольно резко прервал своего барабанщика. Сцепив пальцы между собой, я облокотился на противоположную сторону стола. Синева в глазах Лолы растеклась, словно река, собирающаяся поглотить меня. — Сыграй эту.

Её губы скривились, складываясь в нахальную ухмылку. Меня посетила смехотворная мысль, что она играла со мной, или ей известно что-то, неизвестное мне. — Это одна из ваших ранних, — произнесла она.

Я терпеть не мог наглецов, которые не могли ничем подкрепить свои заявления. Если бы Лола трахалась со мной, то я бы… Чтобы я сделал? Был бы разочарован? В некотором смысле — да; я смутился, подумав об этом. Было в ней что-то такое… что мне хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Лола провела большим пальцем по гитарным струнам. Я ожидал, что она признается, в том что не знает эту песню. Это бы совсем меня не удивило; та песня была с нашего первого диска, который мы выпустили в качестве группы. Она была неизвестной, и довольно непопулярной. Я бросил ей вызов, я не делал ничего подобного ни для кого до неё.

Я ожидал её провала.

Её медиатор опустился вниз, пальцы ударили по струнам, чтобы воспроизвести начальные ноты «Tuesday Left Behind». Ожидание, повисшее в воздухе, ощущалось довольно явно.

И тут Лола начала играть. Её глаза закрывались, скрывая глаза цвета насыщенного сапфира от моего изучающего взгляда.

С  непринуждённой лёгкостью, она играла ту песню, что я попросил. Она играла её так хорошо, как не удавалось даже Джонни. Гораздо лучше, чем он играл в последнее время.

Лола обхватывала рукой гриф гитары, скользя вдоль него, принуждая издавать такие звуки музыки, которые желанны были для моего слуха. Они пробирались вовнутрь, забирались под кожу и пробирались до костей.

Она хороша. Она чертовски хороша.

Я заметил, что всё это время сжимал бёдра под столом. Начав менять своё положение, я заметил, что Кольт и Портер смотрели на меня. Этот язвительный взгляд, который как бы говорил мне: «Мать твою, ты слышишь это?»

Да, я слышал, но мне нужно что-то большее, чем подражание. Взмахом руки, дал ей понять, чтобы она остановилась; и меня это странным образом расстроило, потому что я мог бы слушать её часами. — Хорошо, достаточно.

Она вздрогнула, беспокойство тенью пробежало по её нежным скулам. Песня всё ещё отдавалась во всём моём теле.

— Простите, я сделала что-то не так? – спросила она.

Остальная часть группы уставилась на меня. Они разозлились, что я прервал её, но мне было всё равно. Было кое-что ещё, что мне нужно. Я отчаянно хотел узнать, было ли в Лоле то, что я надеялся найти — то, в чём я остро нуждался. Нетерпение выяснить это побыстрее разрывало меня.

— Ты знаешь нашу музыку, это — хорошо. Но я хочу, чтобы ты сыграла что-нибудь другое.

—  Я? Что-нибудь другое?

У Портера отвисла нижняя челюсть. Он и Кольт — они уже для себя решили, что эта девчонка великолепна. Однако, всё не так просто. Во всяком случае, не для меня.

— Я хочу, чтобы ты сыграла что-то, что хочется тебе самой. Просто сделай это, покажи мне, что на самом деле двигает тебя к созданию музыки.

Звучало так, будто я сошёл с ума, я уверен в этом. Я уже приготовился к тому, что Лола откроет свой рот и начнёт мямлить. Может она даже развернётся и выйдет за дверь.

Однако, у меня были свои мотивы. Это было тем, что отделяло тех, кто играл от тех, кого играют. Джонни был искусен, я никогда не утверждал обратного. Но в нём никогда не было драйва; и это сдерживало его от того, чтобы показывать всё самое лучшее, на что он был способен, на каждом шоу. Процесс написания музыки его не интересовал.

Этот мудак просто хотел быть знаменитым. Давайте посмотрим, отличается ли эта девчонка от него.

Лола смотрела на меня. Но это не был взгляд испуганного оленёнка, как я ожидал.

Мерцание её глаз отливалось платиной; это лицо принадлежало возбуждённой женщине.

И это возбуждение было заразно.

Я заметил, что наклонился вперёд и затаил дыхание, прежде чем она начала играть.

Она опустила пальцы, проводя ими по струнам. Движение было резким, и звук лопался у меня в мозгу, как спелый апельсин. Ещё я чувствовал, как учащался мой пульс, подстраиваясь под её удары по струнам. Лола по-настоящему пробудилась.

Песня, которую она играла, пробирала меня до самых корней волос. Она опускалась всё ниже и ниже, проникая так далеко вглубь меня, что мне пришлось сдвинуть свой стул.

Она великолепна. Настолько хороша, что её музыка поймала меня в капкан. Она плотно окутала меня, искушая погрузиться в неё полностью, и позволить ей продолжать дальше.

Глаза Лолы закрылись, нижняя губа слегка прижата была к зубам. Она проживала этот момент так, будто он был для неё последним. Мне знакома эта картина: это язык тела того, кто находился в творческом трансе внутри себя.

Малейшее движение, которое она совершала, было целенаправленным. Она перемещалась по гитаре так, словно была миром, в котором проживала всю свою жизнь. Не было ни инструмента, ни песни, существовало только её таинство.

Кто эта девушка? Я задавался этим вопросом, отмечая про себя, что так сильно ухватился за край стола, что кончики моих пальцев побелели. Её осанка отвлекала, спина выгибалась крутой дугой.