Безымянное зло - [5]

Нижнюю часть тела охватило пульсирующей болью. Холодное лезвие скользнуло по внутренней стороне бедра. Я боялась пошевелиться, чтобы не нанести себе еще больший вред. Он пока не резал — дразнил, водил острием по коже вверх и вниз, рисуя завитки. Оно зацепилось за колено, и я сдавленно пискнула. Лицо Тома озарила безумная улыбка, и рука, в которой он держал нож, напряглась. Я дернулась, но он запрокинул мою голову, дернув за волосы. И когда лезвие вошло в плоть, я закричала, захлебываясь ужасом.

Он резал меня с неприкрытым восторгом, будто лакомый кусочек пирога, делил на мелкие части. Кромсал тонкими полосками, чтобы видеть мою кровь, ничего больше. Я давно проглотила страх и не чувствовала боли, могла думать толь о том, чтобы не шелохнуться. Но судороги в мышцах были мне неподвластны. Они его забавляли, разжигали зверский аппетит. Комната плавно погружалась во мрак, воздух плавился, перемешивался, и нестерпимо несло гарью. Сознание покидало меня, и я испытала облегчение.

Проваливаясь в пустоту, не чувствуя под собой кровати, не слыша ничего, кроме шума собственной крови и неистово бьющегося сердца, я почти отключилась. Бороться со сном становилось все тяжелее, но Том не хотел, чтобы я опускала веки. Он любил смотреть, как жизнь уходит из глаз его жертвы. И надавил на лезвие, вгоняя его глубже в мое тело.

Снова крик, но он оборвался. Звенящей нотой пронесся в сознании и рассыпался. Я села на кровати и распахнула глаза. Передо мной было лицо Бена, и то, что я увидела на нем, напугало меня еще больше. Он видел тот же сон, что и я. С полным погружением в детали. К горлу подкатывали рыдания, и не нашлось сил, чтобы сдержать их.

Я билась в истерике. Тело сводило, но порезы не были реальны — это я первым делом проверила, еще не соображая, что очнулась. Ощупала себя, убедилась, что одежда на месте, и свернулась клубочком на скомканном одеяле. Перед глазами запечатлелся образ Тома, кожу холодило лезвие ножа, а в ушах звенело от моих воплей. Я ничего не слышала и отбивалась от протянутых ко мне рук Бена.

— Эшли, все закончилось! — вкрадчиво говорил он, повышая голос, чтобы перекричать мой плач. — Это был сон, ничего больше!

— В последнем сне ты сказал то же самое, слово в слово, — заикаясь, проговорила я, отталкивая его.

Бен взял мое лицо в ладони и притянул к себе. Я оказалась вынуждена смотреть в синеву его глаз, чему раньше была бы безумно рада. Они были слегка расширенны от шока. Приподняв брови, он глядел на меня и казался встревоженным, но старательно изображал холодную невозмутимость.

— Мне больно, — прохрипела я. Он долгое мгновение продолжал всматриваться в глаза, убирая с моего лба влажные от пота пряди, и его взор становился печальнее, темнее, подавленнее. Он медленно, но нехотя выпустил мое лицо.

Я отползла к изголовью кровати, Бен хотел поймать меня за ноги, но, вспомнив сон, отдернул руки. В его глазах мелькнул холод — быстрый страх, сменившийся ненавистью, помноженной на ярость.

— Прости, — прошептал он и отвернулся. Бен долго смотрел вниз невидящим взором, но все-таки решился поднять голову и взглянуть на меня. — Он каким-то образом нашел лазейку в твой разум.

Меня затрясло — я почувствовала, как накатывает новая волна истерики. Бен протянул руку ладонью вверх, взглядом умоляя принять ее, но я упрямо завертела головой. Вжимаясь в стену, чтобы быть от него как можно дальше, отпиралась ногами. Перед глазами стоял образ Тома Шермана, и ничто не помогало стереть его кровожадную ликующую физиономию из памяти.

— Прошу, не надо, — бормотала я, отодвигая его руки, тянущиеся к моим ногам. — Пожалуйста.

Кошмар не отпускал, и вспышки воспоминаний разрывали полумрак спальни. Я все еще слышала дыхание Тома, чувствовала запах собственной крови и ощущала его горячие руки на себе. На грани между реальностью и обмороком, где-то между сном и кромешной тьмой, я плавала и не могла вынырнуть.

Том проник в мое сознание. Он сделал все, чтобы отвратить меня от брата. Как он сумел? Чьим кулоном завладел, чтобы добраться до меня? Голова закружилась, очертания комнаты смазались перед глазами. Я проваливалась в пустоту, и Бен почувствовал это. Поймал за руки чуть выше локтей, встряхнул и заставил смотреть ему в глаза.

— Все будет хорошо, Эшли. Я больше не позволю ему мучить тебя, — обещал он, притягивая меня к себе. И я поддалась, обессилила, разрешила себя охватить руками, а когда оказалась прижатой к его груди, обмякла. Вдохнув аромат его кожи, ощутив тепло тела и легкие бережные прикосновения, почти успокоилась. Голубое сияние магии, приятная дрожь, и его руки обернулись вокруг меня ласковыми путами. Я поверила ему и притихла.

Оцепенение отпускало, воспоминания меркли, рассеивались вместе с утренним туманом. На плечи пуховым одеялом навалилась смертельная усталость, безволие, и глаза защипало. Я плакала, как ребенок, а Бен гладил меня, убаюкивая в объятиях. Я свернулась у него на коленях, обвив локоть руками, и закрыла глаза. А он уткнулся лицом в мои волосы. Его прикосновения были осторожными и утешающими, но я все равно боялась уснуть. В сердце Бена поселилась животная ненависть к брату, а в голове созревал план. Мне он не нравился, но сегодня ночью прибавилось причин желать Тому скоропостижной мучительной смерти.