Безутешная плоть - [93]

Завершая разговор о завтраке, туристы знакомятся друг с другом и вскоре обнаруживают, что шведки знают голландский, на котором говорит и бельгиец. Завязывается быстрый разговор, и ты перестаешь их понимать.

Через полчаса все собираются под брахихитонами, чьи великолепные кроны алым цветом раскинулись над стоянкой.

– Пу-пу-у, – дает первый сигнал водитель «коустера».

Господин Бахман делает последний снимок красных цветов. Бережно поместив фотоаппарат в чехол на шее, он берет чемодан из рук носильщика и, аккуратно поставив его в багажник, поднимается в автобус с громким криком:

– Каждый… или каждая… проверили свой багаж?

– Да-а, – пропевают все.

Ты ставишь на бумаге последнюю галочку, убираешь папку и задвигаешь дверь микроавтобуса. Даешь сигнал водителю. Автобус выезжает из-под деревьев на Роберт-Мугабе-авеню.

Поскольку сейчас утро, вы едете быстро. Правительство осознает, что страна имеет туристическую привлекательность. Из-за беспорядков на ранчо и разгневанных фермеров на дорогах стало больше блокпостов, но полицейские вежливы и довольны, что все документы у вас в порядке. К вашему приезду усадьба уже переполнена соседями и родственниками, в том числе множеством дальних.

Бабамукуру и Майгуру прибыли из миссии, их привез Чидо, которому к запуску проекта удалось взять отпуск в своем американском университете, где он читает лекции по сельскому хозяйству в условиях тропиков. Он приехал со складной инвалидной коляской на батарейках для Бабамукуру. Дядя и сидит в ней, гордо выпрямив спину и расправив плечи, по каждому поводу поминая в разговоре с деревенскими старейшинами коляску из Соединенных Штатов.

Майнини Люсия и Кири вместе с Ньяшей приехали на «Глории», правда, двоюродный зять с детьми решил остаться дома. Теперь, когда проект стал реальностью, все за и либо желают удачи, либо ждут, что будет. Консепт и Фридом с гордостью смотрят на мать, ветерана войны, твою сестру Нецай, которая приехала с севера, из кооператива, где работает. Прыгая на одной ноге – хоп-хоп-хоп, – она шумно рассуждает о том, что ей все равно, кто ее слышит, но она будет бороться с чиновниками правящей партии и получит место в партийном списке, тогда ей привезут из Мозамбика темно-коричневую ногу.

– Как будто я не воевала, – возмущенно заявляет Нецай всем, кто ее слушает. – Или я сама оторвала себе ногу? Ее отчекрыжило, потому что я сражалась. Сражалась за то, что принадлежит мне. Моя нога – это мое, и я хочу, чтобы она у меня была.

Бабамунини Томас привез семью с северо-востока. Дальний родственник Такесуре явился из соседней деревни с новой семьей. Огромная толпа родичей, в последний раз собиравшихся несколько десятков лет назад в честь Бабамукуры, съехалась снова посмотреть, что сделала его дочь, дочь деревни, которой так долго не было, и увидеть самого старика, бывшего до несчастного случая очень важным человеком.

Кроме многочисленных родственников на праздник открытия пришли все жители деревни, помогавшие расчищать вельд, рубить бревна, месить грязь или как-то еще. Те, кто не захотел заходить на участок, нашли хорошие места на скале и ветвях деревьев на горном склоне. А на дороге у магрозы[63] Мамбо Мутаса поставила волынщиков в килтах, так что тебе приходится остановиться и выслушать серенаду в твою честь.

Трейси, которая накануне приехала с Педзи на красном «Паджеро», еще раз здоровается с гостями. По условиям компромисса, позволившего довести подготовку до конца, два из запланированных строений поставили за оврагом, у Май Самхунгу.

Все продумано до мелочей. Каждый круглый дом имеет номер, красной глиной написанный на стене над ярким орнаментом ндебеле. Размещение проходит быстро. Фридом, хихикая, возглавляет группу девушек, которые провожают гостей в жилища, а юноши носят багаж. Консепт, правда, держится ближе к матери.

Когда гостей приводят обратно и усаживают на тростниковые циновки и низкие деревянные табуретки под манговым деревом, где предлагают сладкие газированные напитки, насыщенный тии-хобву[64], тыквенный махеву или бокал охлажденного игристого вина, Трейси говорит Бахманам:

– А вы знаете, вон та женщина… – Трейси указывает в сторону старого дома. Твоя мать стоит на лестнице и о чем-то еще договаривается с Май Самхунгу. – Там на ступеньках мать Тамбудзай. У нее замечательная семья. Даже ее бедный дядя, вон тот, рядом с ним маленькая женщина. Он парализован, был ранен во время Независимости, но еще пользуется большим уважением. Я уверена, Тамбудзай вас представит. Я устрою так, чтобы вы познакомились с ее матерью.

Бахманы улыбаются матери.

– Уже четверть? Нам пора начинать, – еле слышно, нетерпеливо подгоняет тебя Трейси.

Ты уверяешь ее, что торжественное открытие идет по плану, и направляешься к старому дому.

Мать и Май Самхунгу зашли внутрь. Ты зовешь их, желая объяснить про костюмы и попросить поговорить с остальными. Они не слышат. Ты просовываешь голову в дверь, чтобы дать сигнал, но, поскольку все машут тебе, вынуждена войти.

По всей передней комнате разбросаны юбки, накидки с набивным африканским орнаментом, погремушки для ног, ручные погремушки, барабаны. Тетушки, кузины, свояченицы, просто ровесницы, с которыми ты много лет назад ходила в начальную школу, завязывают тесемки, поправляют головные уборы, обматываются замбийскими тканями. Они тихо поют, тренируясь перед выступлением, периодически исчезают в боковых и задних комнатах, приводя в порядок более интимные детали туалета.