Безумья темный страх - [47]

— Если бы знали, объединились бы со жрецами Света? — усмехнулся Винсент.

— Остается на это только надеяться, они ж не враги сами себе, — улыбнулась мероэ.

— Откуда вы все это знаете?

— О, боги! — даже всплеснула руками верховная жрица. — От Лоули, откуда же еще?! — кошка соскочила со скамейки от резкого движения Оэктаканн, а сама женщина поспешно поправила сползающий палантин, завернулась в него еще сильнее. — Боги пробуждаются, ибо близок день Последней Битвы.

— И это вы тоже знаете из Пророчества или от Лоули? — нахмурился Бодлер-Тюрри.

— Пророчество я знаю из наших книг, где оно сохранилось, правда, не в полном виде. Многие места или утеряны, или же ка-жутся лишенными смысла, — холодно ответила она ему. — Одно могу сказать точно: Битва начинается. Сбылись все предзнаменования. Смерть королевской семьи, смута, раскол среди жрецов — все это есть в Пророчестве, как есть там слова и о Ее Величестве, — она чуть склонила голову к правому плечу. — И наша с вами, генерал, задача заключается в том, что мы не должны дать ей принять сторону Тьмы. Если она примет сторону Тьмы — Розми погибнет. Весь мир погибнет.

— И как мы это можем сделать? — еще больше удивился гене-рал.

— Не знаю, — печально покачала головой жрица. — Не знаю. Я вижу, что она бьется сама с собой, с Тьмой, что свила гнездо в ее душе, а Тьма эта порождена ее одиночеством, болью, что всегда ее глодала и обидой на несправедливость ее семьи, ее судьбы. А боль, одиночество и обида крепнут в ее душе — у нее нет друзей, она для всех пока лишь игрушка и несмышленое дитя, которое надо обучать, впереди ее ждет еще более страшное предательство, — мероэ замолчала, глядя вдаль. Винсенту стало не по себе. — Мы должны не дать ей предаться Тьме, но сами же ее туда и толкаем.

— И что мы можем сделать? — чуть севшим голосом спросил Бодлер-Тюрри. Сейчас он верил мероэ. Верил. Слова ее в этот миг не казались ему бредом.

— Уже ничего. Все, что мы могли сделать, мы сделали. Избавить Ее Величество от одиночества и боли мог лишь один единственный человек, который бы в ней увидел Свет, кто смог бы согреть ее душу. Но теперь ей встретить его никак не получится, — загадками ответила жрица. — У них у каждого свой путь. Им отныне не суждено встретиться.

— Почему? — генерал даже забыл, что говорят они о каких-то Пророчествах, богах, Свете и Тьме. Он вдруг поверил этой прекрасной ледяной хрупкой женщине, что сидела на скамье, бледная как и мрамор этой самой скамьи.

— Мы с вами сами позаботились о том, чтобы Дримс попал в Миранду, — жестко ответила она. — Он там и должен отныне оста-ваться. Он — Хранитель. Ее Величество же вряд ли когда-нибудь там окажется. А даже если окажется, то эта встреча принесет ей еще больше страданий — Дримс ненавидит королеву за то, что он отныне на веки сослан в этот город.

— Так зачем же его туда было отправлять?! Если только он мог отвратить Ее Величество от Тьмы? — вскричал генерал.

— Сердце Мира важнее счастья любых королей, — пожала плечами мероэ. — Мы же с вами еще можем не дать Ее Величеству склониться к Тьме, не дать ей быть одной, мы можем еще помочь ей в собственной битве. Мы должны быть рядом и не дать ей познать новое предательство.

— Мероэ, вы ж только что сказали, что если она склонится к Тьме, Розми погибнет, а единственный человек, который мог ее отвратить от Тьмы — Дримс, но она теперь его никогда не встретит! — воскликнул Винсент.

— Мы можем не дать ей быть одинокой, мы должны исключить предателей, — жестко ответила мероэ. — Она верит вам, будьте рядом. Вы — единственный, кому она верит, этого может хватить.

— Но если она не встретит Дримса, она погубит Розми и весь мир!

— Вероятно, — кивнула мероэ. Она сейчас как никогда напоминала ледяную статую, статую без сердца, без чувств, без жалости. — А если она его встретит, то возможны два варианта развития событий. Первый: он ее ненавидит за поломанную жизнь, она получит безответную любовь, ненависть и отчаяние; она точно скатится к Тьме, ее душу захватят одиночество, ненависть и боль. Второе: Дримс прекратит быть Хранителем, он покинет свой пост, а Сердце Мира попадет в руки врагов нашего мира. Мир погибнет.

— Но это — бред! Это все бред! — вскочил Винсент, у которого в голове не укладывалось все услышанное. — Это бред! Одно противоречит другому, и все пути ведут к гибели мира! Все это бред!

— Нет, это лишь выбор меньшего зла, — устало ответила жрица, превращаясь из ледяной статуи в обычную немолодую уже женщину, изнуренную болезнью. Плечи ее опустились, она немного помолчала, глядя на песчаную дорожку у себя под ногами, потом заговорила вновь. — Так есть шанс, что мир выстоит, а Создательница победит. Счастье же Ее Величества… — служительница Лоули замолчала ненадолго. — В любом случае, он ее уже ненавидит, он в Миранде, а оттуда не возвращаются, — Оэктаканн поправила палантин. — Генерал, Миранда не должна пасть.

— Мероэ, но ведь Талинда всего лишь ребенок! Она и без того одинока и несчастна! Мы же лишили ее даже надежды на счастье, подсунув ей это Пророчество и долг, честь, битву! — воскликнул цепной пес короны, но потом опустил голову, прикрыл глаза, казалось, силы оставили и его: он немного сгорбился, потер покрасневшие глаза, взглянул на не менее усталую жрицу.