Безумья темный страх - [28]

Через полчаса Винсент остановился напротив храма Зулата. Монументальное сооружение, облицованное черным базальтом, поражало яркими искусными витражами на окнах. Перед портиком с шестью тонкими лотосовидными колоннами, посреди ступеней на постаменте возвышалась статуя бога Царства Мертвых, что могла бы послужить украшением и столичных храмов.

Генерал поднялся по гранитным ступеням и вошел внутрь обители Зулата. Храм был небольшим, поэтому состоял из просторного нефа, отделенного колоннами от остального храма, и просторного зала. Зал же был освещен синими лучами солнца, в которых танцевали пылинки. Синими же лучи становились, пробившись через витражи, в которых преобладал этот цвет. В глубине зала перед статуей бога находился алтарь, на котором горели многочисленные свечи, а перед ним стояли бронзовые курильницы.

Рядом с алтарем жрец в черно-синем одеянии о чем-то тихо разговаривал с женщиной средних лет, облаченной в траур.

Чаще всего карьера полевого агента РСР заканчивается его гибелью, а уж кто, если не военные, знают, что такое смерть? И посему часто случается так, что именно военные, именно полевые агенты РСР, покидая одну службу, заступают на другую — на службу Зулату. Или же становятся жрецами Крома.

Лоулен Мирроу был прекрасным агентом РСР. В свое время он стал наставником молодого младшего лейтенанта Бодлер-Тюрри; именно он рекомендовал начальству присмотреться к нему. Сейчас же Лоулен спасал не государство, а души простых людей. Делал он это в маленьком городке, что затерялся на длинном железнодорожном пути Джорджия — Фритаун. И никто из его прихожан не знал, что настоятель их храма — бывший блестящий агент РСР, которому прочили кресло главы этой службы.

Впрочем, бывших агентов РСР не бывает, тут как раз молва не врет. Лоулен мгновенно почувствовал взгляд Винсента на себе и обернулся. Он чуть удивленно приподнял брови, но продолжил разговор с прихожанкой. Минут через десять он все же подошел к своему бывшему протеже.

— Спрашивать о том, как ты, Винс, меня нашел, я не буду, — хмыкнул Лоулен, пожимая руку своему бывшему подопечному.

— Я тебя никогда и не терял, Лоулен, — усмехнулся генерал, пожимая руку майора в отставке.

— Я так и подумал, — усмехнулся седой жрец. — Видимо, дела идут совсем хреново, раз ты объявился? Ты один или с оркестром?

— Я помню твое нежелание видеть кого бы то ни было из РСР, поэтому я тут инкогнито, — позволил себе сонную, ленивую улыбку Бодлер-Тюрри. — И мне нужна твоя помощь, Лоулен.

— Винс, я не желаю иметь с вашими делами ничего общего, — покачал головой служитель Зулата. Он сложил руки на груди, взглянул на высокие яркие витражи, на которых Зулат бился с порождениями Бездны Сета и детенышами Стареллы. — К тому же я так и не простил Джонатана II за смерть всей моей семьи, — добавил он.

— Не хочу тебя обидеть, друг мой, но Его Величеству всегда было наплевать на то, простил ли его кто-то или же нет. И это при жизни. После смерти же, я полагаю, ему плевать на наши обиды еще больше, у него и без этого грехов хватает. Думаю, они до сих пор с Осирисом и Зулатом спорят на загробном суде, — позволил себе напомнить Винсент.

— Из-за него погибла моя семья, — грозно повторил жрец, набычившись.

— Ты все сам прекрасно помнишь и понимаешь, что иначе Его Величество поступить просто не мог, — покачал головой генерал, пытаясь подобрать нужные слова. — Перед ним тогда стоял выбор: отдать технологию изготовления двигателя наших космических ко-раблей Керши или же пожертвовать жизнями ста двадцати семи за-ложников. Он сделал то, что должен был сделать. Ты сам все прекрасно понимаешь. Не окажись твоя жена и дети в числе заложников, ты бы тоже полагал выбор очевидным. Розми превыше всего, и это были не пустые слова для Джонатана II.

— Поэтому я всего лишь ушел, — опустил голову совершенно седой жрец. Он запустил пальцы в волосы, помотал головой. — Но это не значит, что я простил и буду помогать РСР, — он прикрыл глаза, закусил губу, вспоминая своих близких. Уж чем-чем, а упрямством своим Лоулен славился не меньше, чем везением и отвагой.

— Лоулен, Джонатан II мертв, — мягко напомнил Бодлер-Тюрри. — И поверь мне, умирая, он расплатился за все свои прежние грехи. Смерть его была страшной. Агония длилась неделями, а вынести все страдания и испытания, что обрушились на него, не каждый сможет, — генерал вспомнил изможденного старика, похожего на мумию, лежащего на широкой постели. Он вспомнил комнату, походившую одновременно на зал музея и палату интенсивной терапии. И тот страшный диалог, ставший приговором десяткам людей.

— Винсент, проблема в том, что у меня нет этого времени. Счет идет на дни. Я должен передать Розми сильному правителю, я должен обеспечить будущее моего народа, а у меня нет наследников. Достойных наследников.

— Ваше Величество, я боюсь, что Ваша внучка ни при каких обстоятельствах не сможет удержать власть, — тогда признался глава РСР, а теперь он должен не просто изменить свое мнение, он должен совершить чудо.

— Сможет, если она останется единственной наследницей династии Уайтроуз, — вынес свой приговор обтянутый кожей скелет, в которого тогда уже превратился грозный правитель Розми.