Безумный лес - [10]
Я не знал, кто такая Кирякица. Это имя я слышал впервые. Но я торопился и не стал расспрашивать сестру. Сказал только:
— А если он вернется и увидит меня на кухне? Опять скандал.
— Когда он уходит к Кирякице, то засиживается допоздна. И все-таки ешь поживее и уходи. Через двор.
— Спасибо. Ты все такая же — добрая.
Она улыбнулась мне. От ее улыбки я был уже наполовину сыт.
— Все-таки, сестричка, кровь родная не водица.
— Иногда та же вода, да еще горькая и соленая. Так-то, Дарие.
Радость, затеплившаяся было в моем сердце, потухла. Получать милостыню неприятно даже из рук родственников. С трудом подавив ощущение тошноты, я поднялся на несколько ступенек и прошел на кухню, чувствуя себя жалкой дворнягой. На кухне трудились моя двоюродная сестра Вастя и какая-то толстая старуха, которую я никогда прежде не видел. Стряпуха то и дело переворачивала жарившиеся на рашпере мититеи и куски мяса. Вастя, тоже опасавшаяся дядюшки, поспешно схватила шипевший на сковороде большой кусок жареной рыбы и завернула его в газету. Протянула мне. Потом достала здоровенную краюху черного хлеба. И, не дав сказать спасибо, стала упрашивать:
— Уходи, Дарие. Если отец увидит тебя с этой едой, он ее отберет, только и всего. А меня… Меня он прибьет.
Я почувствовал стыд и унижение. Жалкий урод! Всякий имел право смотреть на меня как на ничтожество. Жгучей ненавистью ненавидел я свое кособокое уродливое тело, которое быстро уставало и настойчиво молило о еде, уходе и поддержании жизни. За что выпало мне на долю быть вечным рабом своей плоти со всеми ее отвратительными потрохами, вечным рабом своих хилых костей?
Бормоча еще какие-то слова, совсем уже непонятные и бессвязные, я вышел на улицу, держа в руке замасленный и обжигающе-горячий пакет.
Прозрачная дымка затянувшихся сумерек расползлась и растаяла. На город, на поля, на весь мир опустилась глубокая ласковая ночь. Все еще не в силах унять дрожь, я съежился и, держась ближе к стенам домов, поплелся к вокзалу. Проходя мимо фонарей, я видел, как моя тень, цепляясь за ноги, преданно следует за мной. И от нее невозможно отвязаться.
Я ковылял мимо кабаков с распахнутыми дверьми, из которых вырывался густой спиртной дух, мимо ярко освещенных кафе, где игроки резались в карты и играли в кости. Миновал соблазны одной из боковых улочек. Здесь выстроились друг за другом новые дома, где содержались городские девки; самым знаменитым из них был дом некой Аспазии Гарник, толстой, как бочка, буковинянки.
Так, в смятении и растерянности, с ощущением горечи во рту и, еще больше, в душе, добрел я до вокзала. В полупустом зале ожидания было грязно, одуряюще пахло углем. Я почувствовал, что очень устал. Рубаха моя взмокла от пота. Башмак на изувеченной ноге жал невыносимо. Сбросив его, я опустился на скамью. Голод с новой силой проснулся во мне, и я принялся жадно поглощать рыбу, которую, как нищему, сунула мне моя двоюродная сестра Вастя.
II
С тех пор как я брожу по свету, в какое бы время дня или ночи ни приходилось мне попадать на вокзал, там всегда оказывались толпы ожидающих. Одни ждали поезд, который запаздывал. Другие — поезд, который еще только должны сформировать и отправить. Немало тут и просто зевак, не знающих, как убить время. Среди них попадаются и такие, кто коротает здесь ночь. Я справедливо считал, что всюду можно встретить бездомных, которых страшит приближение ночи; ведь им негде приткнуться и дать хотя бы краткий отдых своим утомленным костям. Плохо ли, хорошо ли, но такова жизнь, и не в моей власти было изменить что-либо.
Размышляя об этих пустяках, я торопливо уплетал жареную рыбу и горьковатый черный хлеб. И вдруг услышал чей-то голос:
— Хлеб да соль, сударь, хлеб да соль…
Я не заметил, как подошел ко мне этот человек и когда он пристроился возле меня. Повернув голову, я увидел сутулого старика с ласковым лицом. Он был бос и одет в залатанную бумажную фуфайку. На его коленях лежала пустая котомка, затянутая веревкой и привязанная к посоху. На лице остро выдавались тощие скулы, лохматились густые брови и усы.
— Спасибо, дедушка.
— Вы курите?
— Как паровоз.
— А не найдется ли у вас лишней цигарки?
Речь старика, обратившегося ко мне на «вы», понравилась мне. Я пошарил по карманам. Извлек пачку, в которой еще оставались сигареты, и протянул старику, улыбаясь.
— Дай вам бог здоровья! Со вчерашнего дня не дымил.
Старик достал из-за пояса кресало, огниво и трут, высек огонь. Закурив, спрятал свои орудия и жадно затянулся. Глубоко, всей грудью втягивал он в себя дым, долго, пока хватало дыхания, удерживал его в легких и чуть ли не с сожалением выпускал через нос. Выкурив сигарету до конца, принялся поглаживать колени — поочередно то одно, то другое. Руки у него дрожали. Вовсе не от старости, подумалось мне. Такая дрожь была мне тоже знакома. И я слишком хорошо знал ее причину. От черной горбушки, которую я поглощал с жадностью, еще кое-что оставалось. Рыбу я не съел и наполовину. Мой новый знакомый не мог оторвать взгляда от газетного листа, в который я завернул остатки трапезы. Губы его шевельнулись. Словно он хотел было сказать что-то, но не осмелился. Чтобы подбодрить его, я заставил себя еще раз улыбнуться. Тогда он спросил еле слышно:
В произведении воссоздается драматический период в жизни Румынии, начиная с крестьянских восстаний 1907 года, жестоко подавляемых властями, и до вступления Румынии в первую мировую войну (1916) на стороне Антанты. Нищета, голод, болезни, невежество и жестокость царят в деревне. На фоне этой картины, выписанной Станку с суровым реализмом, рассказывается о судьбе главного героя романа Дарие, мальчика из бедной крестьянской семьи.
Захария Станку (1902—1974), крупнейший современный румынский поэт и прозаик, хорошо известен советскому читателю. На русский язык переведены его большие социальные романы «Босой», «Ветер и дождь», «Игра со смертью» и сборник лирики «Простые стихи». Повести и рассказы раскрывают новую грань творчества З. Станку, в его лирической прозе и щедрая живописность в изображении крестьянского быта, народных традиций и обрядов, и исповедь души, обретающей философскую глубину.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.