Безумное пари - [26]

Только теперь все окончательно встало на свои места. Лена легонько шлепнула себя ладошкой по лбу: балда, какая же она балда! Обвиняет Сергея в том, что тот так глупо повелся на обыкновенную подначку Майорова, а сама точно так же клюнула на его удочку. Он ведь хотел избавиться от данного в запале обещания. Но брать свои слова обратно — это ниже его достоинства. Привык каштаны из огня чужими руками таскать, олигарх! И теперь Лене предстоит за него отдуваться. Нетушки!

Взглянула на часы — четверть одиннадцатого. Ах, что ж она так поздно сообразила-то? Он же непременно воспользуется ее опозданием в корыстных целях. Надо бежать, срочно. Что-то придумать для оправдания. У зубного была. Или в аварию попала — ехала в такси, а те известно, какие лихачи. Слава Богу, ничего серьезного, но пока дождались ГИБДД-шников, пока оформили протокол — она ж свидетельница, кто ее отпустит.

Лихорадочно разбрасывая все кругом, Лена заметалась по квартире. Никак не могла сообразить, что где лежит — дом, как и с вечера, казался ей чужим. Наконец обнаружила брошенную в коридоре сумку, выудила из нее любимую ярко-оранжевую маечку с бретельками из бусинок, натянула на себя. И села на краешек дивана в полной прострации.

А куда она, собственно, спешит? Поезд ушел, пароход уплыл. Самолет, пожалуй, тоже улетел. Дороги назад нет. Она уже нарушила условия договора, покинув дом Майорова. Исправлять что-либо поздно.

Все. Надежда на будущее полетела в тартарары. Ей не нужно такое будущее, где Сергей будет таить в душе обиду, и высказывать ее при каждом удобном и неудобном случае. Так ли важно, что и сама Лена вряд ли когда-то избавится от чувства, что ее предали, сдали в долгосрочную аренду в обмен на некие материальные ценности. Со своей обидой она разберется сама. Главное — не допустить, чтобы во всех своих бедах Сережа винил только ее.

Волна протеста накрыла Лену с головой. Все ее существо протестовало против того, что она планировала сделать. Недовольство Сергеем росло и крепло — это из-за Корниенко она оказалась в столь дурацком положении, из-за его детской мечты, из-за идиотского честолюбия — как же, вбил себе в голову, что без шестисотого Мерседеса человек не может быть успешным.

С одной стороны, еще так живы были воспоминания о недавнем счастье. С другой — Лена стала ловить себя на том, что мысли о Сергее ее раздражают. То ей казалось, что она безумно его любит, то готова была разорвать за глупость. Но тут же корила себя — если она любит человека, должна ему все прощать, и уж тем более стремление к успеху. В конце концов, в случае благополучного исхода этого отвратительного эксперимента выиграют они оба, не только Корниенко. Значит, она всячески должна поддерживать его. Ведь именно это и есть любовь и самоотречение. В семье всегда кто-то должен жертвовать собою ради блага обоих. Ждать же самопожертвования от Сергея было бы глупо. Да и вообще, это, видимо, женская привилегия. То есть скорее обязанность, конечно.

А Лена этой обязанностью пренебрегла. И Сережа ей этого никогда не простит. Ну и ладно, черт с ним, раз сам ввязался в это дело.

С чистой совестью Лена стянула с себя майку. А вот на то, чтобы положить ее в шкаф, решимости уже не хватило.

Сердце ныло. Вроде и черт бы с ним, если он такой бестолковый, если груду железа ценит куда дороже Лены. Но ведь их так многое связывало. Куда все это делось? Они же собирались прожить вместе всю оставшуюся жизнь. Наметили день свадьбы — кстати, вполне успевают, еще все можно было бы уладить миром. Но хочет ли этого Лена?

Она никак не могла определиться с приоритетами. Хотелось все забыть, как страшный сон, и вернуться к нормальной жизни. Но где она, ее нормальная жизнь? И что есть нормальная жизнь? Ночевки в комнате Сергея под неусыпным надзором его матушки? Учителя, не отвечающего на приветствие входящего.

Или же дома, где Лена, мама, брат и больная бабушка ютились на двадцати шести с половиной метрах полезной площади? Или у Майорова, в отдельной комнате, с отдельными ванной и туалетом. Где ее нормальная жизнь, где?

Дело не в квадратных метрах. Ведь раньше, до Сергея, она совершенно спокойна жила все в той же двухкомнатной хрущевке, которую все они называли не иначе, как двухкамерной. Конечно, было тесновато, но когда привыкнешь — тесноты не ощущаешь. Но теперь, когда она несколько месяцев появлялась здесь только для того, чтобы переодеться и взять с собой пару-тройку свежих вещей, дом уже перестал восприниматься домом. А Сережин пока еще не успел им стать.

Лена получилась вроде как бездомная. Теперь же, после месяца, проведенного с Майоровым, все вообще перевернулось с ног на голову. Любимый Сереженька вроде и не перестал быть любимым, но вместо нежности нынче вызывал лишь раздражение в душе. Родной дом стал чужим, близкие — уже не такими близкими. Нет, что-то не так в датском королевстве, что-то не так…

Выходило, если она разрывает контракт в одностороннем порядке, то к старой жизни уже не вернется. Да собственно, возврата к старому не будет в любом случае. Чем бы не завершилось пари, память о нем останется навсегда. Вернется ли Лена к Майорову, нет ли — жизнь уже перечеркнута на "до" и "после". Поженятся они с Сергеем или нет — все равно в их душах уже никогда не будет прежнего покоя. Если Лена вернется к Майорову, если тот соблаговолит сделать вид, что с ее стороны не было попыток разорвать договор и через одиннадцать месяцев они с Корниенко поженятся и получат шикарный свадебный подарок — она до конца дней будет помнить цену их с Сергеем благополучия. Если не поженятся, неважно, по каким причинам — Корниенко будет обвинять во всем Лену. Замкнутый круг.