Безумное пари - [25]

Раньше Лена была уверена — что бы ни случилось, они с Сергеем всегда будут счастливы. Самое главное — чтобы они были вместе, все остальное казалось такой мелочью. Теперь же что-то страшное встало между ними. Она по-прежнему была уверена в своей любви к нему, однако никак не могла избавиться от обиды за то, что Корниенко так лихо расправился с ее мечтами о близком счастье. Да еще и в такой день! День, который она должна была запомнить как один из самых-самых замечательных в своей жизни, стал вдруг черным, мрачным, словно в тот день она похоронила свою любовь.

Та была еще жива — Лена не сомневалась в этом. Но почему-то редкие встречи с Сергеем ее уже не радовали. Это в первую субботу она умирала от счастья, направляясь на свидание под конвоем Майорова. Уже во вторую ехала в кафе с некоторой настороженность — боялась, как бы долгожданная встреча не стала копией той, первой, так разочаровавшей ее. И, конечно же, опасения оказались не напрасны…

Третья и четвертая субботы лишь усугубили ее разочарование. Не то чтобы любовь померкла — Лена до сих пор считала Корниенко самым близким человеком во вселенной. Однако чувство ее к Сергею сильно изменилось. Как ни гнала от себя обиду, а та сидела глубоко внутри, и в ближайшее время выходить из своего убежища не собиралась. Вроде Лена и понимала, как сильно любимому хочется воплотить мечту всей жизни в реальность, и даже искренне желала ему помочь. Но цена его мечты оказалась слишком велика для нее, почти неподъемна.

Лена уже не раз пожалела, что согласилась участвовать в этом своеобразном шоу "За стеклом". А вчера Майоров, словно подслушав ее мысли, подвел к правильному решению. Да вот только правильным оно было бы в самом начале, еще до подписания идиотского контракта. Теперь же, когда все закрутилось в тугой жгут, Лена уже сильно сомневалась в его верности.

Почему с вечера все кажется таким простым, а утром оказывается сложным? Права ли она, одним росчерком пера ставя крест на стремлениях любимого? Имела ли она право решать его судьбу? Но разве такое разрешение имел Сергей?

Нет, не имел. Любовь не дает право по собственному усмотрению вершить судьбу другого человека. Но Сергея это почему-то не остановило. Лена же не могла отделаться от чувства, что поступает подло по отношению к Корниенко. Надо было немедленно поднять трубку и расставить все точки над "и". Надо было сделать это еще вчера, как только вернулась от Майорова. Даже раньше: когда ехала домой, или еще лучше — пока ждала такси у подъезда. Набрать его номер с мобильного, и…

Мобильный. Он же остался у Влада. Телефон весь этот месяц был у Майорова, и в случае, когда Лену кто-то по нему разыскивал, Влад передавал ей трубку, убедившись, что это не Корниенко. Ну и черт с ним. И с мобильным, и с Майоровым. С обоими.

Позавтракав, Елена снова улеглась в постель, твердо вознамерившись отоспаться всласть. Но какой может быть сон, когда в душе такая буря? Никак не получалось отделаться от мысли, что она предала интересы любимого. А сильнее всего прожигала мысль: Сергей не простит. Если даже и простит, то не забудет. Никогда. До конца дней своих будет помнить ее предательство — иначе он ее шаг не назовет. Может, не станет упрекать, но то, что не забудет — это факт, не требующий доказательств. Однако хорошо зная Корниенко, Лена была уверена — он не удержится от напоминаний. Он снова и снова будет упрекать ее в том, что упустил шикарную возможность стать владельцем газеты и Мерседеса. Трезвый еще сможет сдерживать слова, но едва выпьет рюмку-другую, и его уже никто не остановит.

В ее душе медленно, но верно нарастало возмущение и недовольство. Она злилась на себя за то, что согласилась на эту авантюру. Злилась на Майорова, втянувшего их с Сергеем во все это. Но больше всего раздражения вызывал Корниенко. За то, что как маленький ребенок повелся на удочку, на "слабо". За то, что газета и машина для него оказались важнее Лены. За то, что не оправдал ее доверия на близкое счастье. За то, что позволил ей жить под покровительством другого мужчины. И не просто позволил — а уговаривал, практически за ручку отвел к Владу. Как куклу. Как собачку: мне некогда, поживи пока у моего друга.

Как-то выходило, что никто из троицы в этой истории не выглядел красиво. У всех носы оказались в пуху. Как тут понять, у кого больше, у кого меньше? Наверное, все трое были виноваты в одинаковой степени: один дурак предложил, второй согласился, третья не смогла категорически отказаться. И теперь, наверное, поздно махать кулаками, когда все они погрязли в этой авантюре по самые уши.

И менять что-либо тоже, видимо, поздно. Что даст Ленина решимость теперь? Ровным счетом ничего хорошего: эта проблема не рассосется до конца жизни, она навсегда останется между ними. И единственная возможность не допустить возникновения трещины, грозящей в ближайшем будущем перерасти в своеобразный гранд-каньон — пройти испытание до конца. А она не выдержала, сломалась. Зачем-то поддалась на провокацию Майорова.

Он-то, поди, специально ее подначивал: одумался, кретин. Увидел, что раз уж Лена выдержала месяц, то и еще одиннадцать осилит. Денег пожалел. Ну да, это ж тебе не моделька, уменьшенная в тридцать раз копия Мерседеса. Настоящий шестисотый — это ж целая прорва денег. Учитывая, что он самому себе не может позволить такую машину, и речи быть не может о том, чтобы делать такие шикарные подарки другу. Газета — ладно, там он хотя бы в будущем деньги вернет. Пусть без процентов, но возврат всех без исключения материальных расходов заложен в контракт. Ради друга может и потерпеть маленько. Машина же предполагалась в подарок, без каких-либо рассрочек. Ляпнул по пьяни — чего с дуру не пообещаешь? Протрезвел — пожалел, да отступать было поздно: слово не воробей.