Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни - [41]

– Без понятия. Я почти никогда не находила трупы, зато встречала массу потенциальных трупов. Я имею в виду все эти черные мешки для мусора, что обычно валяются на обочине. Мне всегда хочется их развязать, так как уверена, что найду там тело, но все-таки этого не делаю, потому что я недостаточно ответственная, чтобы позаботиться о трупе как положено. Не в том смысле, что «Вот тебе золотая рыбка, заботься о ней», а просто сообщить в полицию. На самом деле о трупах не нужно заботиться. Кстати, это один из их плюсов. Если не кормить труп, он не начнет на тебя осуждающе смотреть и никогда не станет еще мертвее. И, если по-честному, из трупов домашние питомцы куда лучше, чем из золотых рыбок, потому что кто-то их однажды уже убил и вам не придется потом мучиться угрызениями совести.

Мой врач берет в руки ручку, словно задумавшись, с чего бы ей начать.

Я продолжаю, пытаясь объясниться.

– Я всегда боялась, что, как только найду свой первый труп, то потом они пойдут лавиной, потому что я никогда не перестану открывать пакеты для мусора после того, как мне повезло с первым, и в конечном счете полиция начнет рассматривать меня в качестве подозреваемого. Наверное, именно поэтому так много людей не доверяют полиции. Потому что они скорее заподозрят в тебе убийцу, чем подумают, что тебе просто невероятно везет находить трупы.

Мой врач снимает свои очки и трет переносицу.

– Что ж… это довольно необычный ход мыслей, однако боязнь трупов – весьма распространенная фобия.

– Да нет же, у меня нет трупофобии, – возражаю я. – Фобия подразумевает беспричинный страх, а этот страх вполне обоснованный. Трупов полагается бояться, потому что, опасаясь их, ты не будешь с ними проводить время, а значит, не подцепишь холеры. Разумеется, – продолжаю я, – боязнь найти трупы в туалете и в мешках для мусора, может быть, и менее распространенный вариант, но люди находят трупы повсюду. Одна моя подруга, радиоведущая, однажды пришла в полночь на радиостанцию, потому что эфир внезапно прервался, и нашла там своего босса, который умер от сердечного приступа, упав прямо на микшерный пульт. Ей пришлось продолжать вести прямой эфир прямо над трупом, пока не приехала полиция. Между прочим, ее коллеги признали действия моей подруги смелым и преданным поступком, однако мне это кажется странным и из ряда вон выходящим. На мой взгляд, нет ничего проще поставить длинную аудиозапись и пойти спрятаться в другой комнате, где нет трупов. Откровенно говоря, странная она, а уж точно не я.

– Что-нибудь еще?

– Каждый раз, когда я пытаюсь вымыть руки, а сенсорный автоматический кран не срабатывает, я тут же делаю вывод, что я умерла в туалетной кабинке и это мой призрак пытается вымыть руки.

– Хм!

– Потому что датчик движения не реагирует на призраков.

– Да, я поняла.

– Кроме того, я очень хорошо писаю… даже слишком хорошо. Словно это моя суперспособность.

Я вижу на себе ее критический взгляд.

– Это плохо?

– Да, потому что я писаю настолько быстро, что мне приходится оставаться в туалете и считать до двадцати, чтобы люди не подумали, будто я не помыла руки. – Я подождала, чтобы выражение ее лица сменилось на впечатленное, но потом решила, что придется ждать слишком долго. – А еще я постоянно произношу «хомяк» с «г» на конце.

– В «хомяке» нет буквы «Г».

– Что ж, очевидно, вы никогда не сжимали его в руках с достаточной силой. В нем тонны букв «Гэ».

Она смотрит на меня в изумлении.

– Это была шутка, – объяснила я. – И, судя по всему, не самая смешная, – признаю я. – Но если серьезно, то это слово должно писаться как «хомяг». Мы все равно все произносим именно так.

– Итак, – спросила она. – Думаете, вам больше не нужна психотерапия?

– Каждый раз, когда у меня вскакивает прыщик, я начинаю переживать, что это растет третий сосок.

Она продолжает на меня смотреть.

– И это был не ответ на ваш вопрос. Простите. Я забегаю вперед.

– Вы хотите рассказать мне про свои соски? – спокойно спрашивает она.

– А потом я начинаю бояться, что сосок превратится в человека и у меня появится запоздалый сиамский близнец. Вот что творится у меня в голове практически постоянно.

– Итак, я записываю вас на следующую неделю?

– Ага, – киваю я в знак согласия. – Я освобожу для этого весь день.

* * *

Я почувствовала себя намного легче, когда написала об этом, потому что поняла, что вероятность наткнуться на труп у меня и без того мизерная, однако теперь, после того как я только что написала о боязни наткнуться в туалете на мертвеца, она, по идее, должна стать еще меньше. Таким образом, эта глава, по сути, защищает меня от этого неприятного инцидента.

И увеличивает вероятность того, что он случится с вами.

Простите, но так устроена статистика. Вы же не думали, что благодаря моей писанине люди перестанут умирать в туалете.

Люди, опомнитесь, я ведь не Иисус.

Я не могу вернуть к жизни трупы в туалете. Кому-то все равно придется на них наткнуться, и это с большей вероятностью будете вы, чем я, потому что я только что об этом написала.

Хотя, с другой стороны, каковы шансы, что вы (только что прочитавший о ничтожной вероятности найти труп в туалете