Безумная звезда - [39]

– Што ж. Конный народ дал нам в дорогу немного вяленой конины, – сказал он. – Ешли найдешь дикий лук или што-нибудь в том же духе, это может улучшить ее вкуш.

– Но я… – начал было Ринсвинд, однако решил, что продолжать не стоит.

«Во всяком случае, – рассудил он, – я знаю, на что похожа луковица. Это такая круглая белая штуковина с торчащим сверху зеленым пучком. Она должна прямо-таки бросаться в глаза».

– Я пойду поищу, хорошо? – предложил он.

– Хорошо.

– Вон там, в густом, тенистом подлеске…

– Очень даже подходящее мешто.

– Ты имеешь в виду эти глубокие овраги?

– Я бы шкажал, идеальные ушловия.

– Да, так я и подумал, – горько отозвался Ринсвинд и отправился в путь, гадая про себя, каким образом лучше подманить луковицы.

«В конце концов, – размышлял он, – на рынке они уже связаны и подвешены над прилавком, но в природных условиях лук наверняка другой. Наверное, крестьяне, или кто там занимается отловом, используют натасканных на лук собак или же поют песни, чтобы заманить луковицы в ловушку».

Он начал бесцельно шарить среди листьев и травы. На небе уже появилась парочка ранних звезд. Под его ногами чавкали светящиеся грибы, неприятно органические и похожие на сексуальные игрушки для гномов. Ринсвинда кусали маленькие летучие существа. Другие существа, к счастью, невидимые, прыжками или скользящими движениями скрывались под кустами и с укором квакали на вспугнувшего их волшебника.

– Луковицы? – шепотом позвал Ринсвинд. – Здесь есть луковицы?

– Несколько штук растет вон там, около старого тиса, – произнес рядом чей-то голос.

– А-а, – отозвался Ринсвинд. – Ладно.

Наступила долгая тишина, нарушаемая только звоном комаров вокруг головы волшебника.

Он стоял не шевелясь, застыв как каменный. Даже его глаза были неподвижны.

– Извините, – наконец сказал он.

– Да?

– А который из них тис?

– Маленькое скрюченное деревце с небольшими темно-зелеными иголочками.

– Ага, вижу. Еще раз спасибо.

Он не шелохнулся. В конце концов голос непринужденно осведомился:

– Могу я еще чем-нибудь помочь?

– Ты ведь не дерево, правда? – спросил Ринсвинд, по-прежнему глядя прямо перед собой.

– Не дури. Деревья не разговаривают.

– Прости. Просто у меня в последнее время случались кое-какие заморочки с деревьями. Ну знаешь, как бывает…

– Нет. Я валун.

В голосе Ринсвинда почти ничего не изменилось.

– Прекрасно, прекрасно, – медленно произнес волшебник. – Что ж, пойду собирать луковицы.

– Приятного аппетита.

Он осторожно, с достоинством прошагал вперед, разглядел в подлеске несколько сбившихся в кучку волокнистых белых штуковин, осторожно выдернул их и обернулся.

Неподалеку лежал валун. Но здесь повсюду были раскиданы валуны – кости Диска подходили в этом месте очень близко к поверхности.

Ринсвинд пристально посмотрел на тисовое деревце – а вдруг это все-таки оно разговаривало? Но тис, ведущий весьма уединенную жизнь, ничего не слышал о Ринсвинде – спасителе деревьев. К тому же он спал.

– Если это ты, Двацветок, то я с самого начала знал, что это ты, – сказал Ринсвинд.

В надвигающихся сумерках его голос прозвучал неожиданно отчетливо и очень одиноко.

Ринсвинд припомнил единственный факт, который он точно знал насчет троллей, а именно: под лучами солнца нормальный тролль превращается в камень, так что всякий, кто нанимает этих существ на дневную работу, должен потратить целое состояние на защитный крем.

Но если подумать, нигде не говорилось о том, что с ними происходит, когда солнце садится вновь…

Последние струйки дневного света покинули окружающую местность. И Ринсвинду внезапно показалось, что вокруг него слишком много валунов.

– Он ужасно долго возится с этими луковицами, – заметил Двацветок. – Как ты думаешь, может, стоит пойти поискать его?

– Волшебники могут шами пожаботитьшя о шебе, – отозвался Коэн. – Не бешпокойшя.

Он поморщился. Бетан подстригала ему ногти на ногах.

– Вообще-то, он не такой уж хороший волшебник, – продолжал Двацветок, придвигаясь поближе к огню. – Я бы не сказал ему это в лицо, но… – он нагнулся к Коэну. – На самом деле я ни разу не видел, чтобы он творил чары.

– Так, давай другую, – распорядилась Бетан.

– Это очень мило ш твоей штороны.

– У тебя были бы довольно симпатичные ноги, если бы ты за ними ухаживал.

– Я теперь шгибаюшь не так хорошо, как раньше, – застенчиво признался Коэн. – В моей работе не чашто вштречаешь можольных операторов. На шамом деле это жабавно. Я вштречал школько угодно жмеепоклонников, бежумных богов, военачальников – но ни одного можольного оператора. Впрочем, на шамом деле это выглядело бы нелепо – Коэн Против Можольных Операторов…

– Или Коэн и Педикюрши Смерти, – подсказала Бетан.

Коэн закудахтал.

– Коэн и Безумные Дантисты! – расхохотался Двацветок.

Коэн резко захлопнул рот.

– А што в этом шмешного? – осведомился он, и в его голосе прозвучали сжатые кулаки.

– О-о, э-э, ну, – замялся Двацветок. – Видишь ли, твои зубы…

– Што жубы? – рявкнул Коэн.

Двацветок сглотнул.

– Я не мог не заметить, что они, э-э, пребывают в иной географической точке, нежели твой рот.

Коэн бросил на него свирепый взгляд, но потом его плечи опустились, и знаменитый герой показался Двацветку очень маленьким и старым.