Безумная звезда - [38]

Коэн вздохнул.

– Эх, будь я лет на двадшать моложе, – с сожалением протянул он.

– Ну?

– Мне было бы шештьдешят шешть.

– И что с того?

– Ну… как бы тебе шкажать? Будучи молодым и завоевывая шебе имя в этом мире, я предпочитал рыжеволоших и пылких женщин.

– А-а.

– Но потом я штал немного поштарше и начал ишкать шебе женщин ш белокурыми волошами и глажами, в которых шветитшя жижненный опыт.

– О-о? Да?

– А жатем я штал еще немного штарше и оценил доштоинштва женщин ш темными волошами и жгучим темпераментом.

Он умолк. Ринсвинд ждал.

– Ну и? – в конце концов не выдержал волшебник. – Что дальше? Что ты ищешь в женщинах сейчас?

Коэн обратил к нему взгляд своего слезящегося голубого глаза.

– Терпение, – ответил он.

– Поверить не могу! – воскликнул голос за спиной. – Я еду вместе с Коэном-Варваром!

Это был Двацветок. С раннего утра – с тех самых пор, как он обнаружил, что дышит одним воздухом с величайшим героем всех времен, – он вел себя, будто обезьяна, которой вручили ключ от банановой плантации.

– Он, шлучайно, не иждеваетшя? – спросил Коэн у Ринсвинда.

– Нет. Он всегда такой.

Коэн повернулся в седле. Двацветок улыбнулся ему сияющей улыбкой и гордо помахал рукой. Коэн повернулся обратно и крякнул от боли.

– У него што, глаж нет?

– Есть, только видит он не так, как другие. Можешь мне поверить. Я имею в виду… ну, помнишь юрту Конного племени, в которой мы провели прошлую ночь?

– Да.

– Лично я счел, что она несколько темновата и засалена. Да и воняло от нее, как от очень больной лошади.

– По-моему, очень точное опишание.

– А он бы с нами не согласился. Он заявил бы, что это великолепный варварский шатер, увешанный шкурами величественных животных, убитых остроглазыми воинами, живущими на краю цивилизации, шатер, пахнущий редкими и диковинными смолами, добытыми при набегах на караваны, пересекающие лишенную дорог… ну, и в том же духе. Я это серьезно, – добавил Ринсвинд.

– Он што, чокнутый?

– Вроде как. Но у этого чокнутого денег куры не клюют.

– А-а, тогда он не может быть чокнутым. Я повидал мир. Ешли у человека денег куры не клюют, то он прошто экшентричный.

Коэн снова повернулся в седле. Двацветок рассказывал Бетан о том, как Коэн в одиночку расправился со змеями, составляющими армию властительницы колдуний С'белинды, и украл священный бриллиант из гигантской статуи Оффлера, Бога-Крокодила.

Морщины, покрывающие лицо Коэна, прорезала странная улыбка.

– Если хочешь, я скажу ему, чтобы он заткнулся, – предложил Ринсвинд.

– А он жаткнетшя?

– Нет.

– Пушть болтает, – позволил Коэн.

Его рука невольно опустилась на рукоять меча, отполированную до блеска хваткой десятилетий.

– Во вшяком шлучае, мне нравитшя, как он шмотрит на мир, – объявил варвар. – Его глажа видят то, што находитшя на рашштоянии пятидешяти лет.

В сотне ярдов за ними, неуклюже прыгая по мягкому снегу, бежал Сундук. Никто никогда и ни по какому поводу не спрашивал его мнения.

* * *

Близился вечер. Они подъехали к краю высокогорных равнин и начали спускаться вниз по мрачному сосновому бору, лишь слегка припорошенному снежной бурей. Пейзаж изобиловал громадными растрескавшимися скалами и настолько узкими и глубокими долинами, что день здесь длился минут двадцать. Дикий, продуваемый всеми ветрами край, где можно ожидать, что вам навстречу вот-вот выйдут…

– Тролли, – сказал Коэн, принюхиваясь.

Ринсвинд оглянулся, всматриваясь в алый вечерний свет. Скалы, которые прежде казались абсолютно нормальными, вдруг зашевелились. Невинные с виду тени наполнились подозрительными силуэтами.

– Я люблю троллей, – объявил Двацветок.

– Врешь ты все, – твердо сказал Ринсвинд. – Ты не можешь их любить. Они большие, бугристые и людей едят.

– Неправда, – возразил Коэн, неловко соскальзывая с лошади и массируя колени. – Это широко рашпроштраненное жаблуждение. Тролли никого не едят.

– Да?

– Да, они вшегда выплевывают вше обратно. Их желудок не переваривает людей, понятно? Шреднему троллю ничего от жижни не нужно, кроме ражве што шлавной глыбы гранита да доброй плиты ижвештняка на жакушку. Я шлышал, это потому, что они кремниш… кремниорганиш… – Коэн запнулся и погладил бороду, – жделаны иж камня.

Ринсвинд кивнул. В Анк-Морпорке тролли были не в диковинку, поскольку их часто нанимали в телохранители. Правда, содержание этих тварей влетало в копеечку – до тех пор пока они не усваивали, что такое дверь, и не переставали, покидая дом, переть напролом сквозь ближайшую стену.

Когда путешественники занялись сбором хвороста, Коэн продолжил:

– Но шамое главное – их жубы.

– Почему? – поинтересовалась Бетан.

– Алмажы. Видишь ли, только алмажы могут шправитьшя ш камнями – и вше равно троллям приходитшя каждый год выращивать жубы жаново.

– Кстати, о зубах… – вмешался Двацветок.

– Да?

– Я не мог не заметить…

– Да?

– О, ничего, – отступил турист.

– Да? А-а. Давайте побыштрее ражжигать коштер, пока еще швет ешть. А потом, – лицо Коэна вытянулось, – полагаю, нам лучше шварить шуп.

– Ринсвинд в супах мастер, – с энтузиазмом объявил Двацветок. – О травах и корешках он знает все.

Коэн бросил на волшебника взгляд, который позволял предположить, что он, Коэн, в это не верит.