Безумная практика - [6]

После таких уточнений я опешил: ничего себе перспективки! Судорожно сглотнув, я поинтересовался почему-то охрипшим голосом, просительно заглядывая в глаза моих гостий:

— А отказаться никак нельзя? Может, по здоровью не подхожу или еще чего там?

Даша рубанула сплеча:

— Нет, Александр Игнатьевич, отказаться вы не можете. Обычно руководство долго-предолго все решает, а потом отправляют учеников, не спрашивая мнения их будущего куратора. Наверное, кто-нибудь и пытался отказаться, но я не знаю, насколько плохо это закончилось.

Становилось все страшней, но тут меня, как могла, обрадовала Варя:

— Да не волнуйся ты так, Саш (видимо, мой испуганный вид позволил ей снова перейти на «ты»). Ничего страшного уже давно не случалось, девчонки говорили, что за последние десять лет из-за учеников Школы было всего четыре пожара, три наводнения, один раз обвалилась крыша частного дома и пару раз прорвало канализацию, а остальное такая мелочь, что даже беспокоиться не стоит.

Рассказ Вари меня ничуть не успокоил, но полезную информацию я из него вынес: близняшек без присмотра к кухне не подпускать. Кстати, о кухне. Я так и не позавтракал, да и гости, с присутствием которых я почти смирился, наверное, тоже голодные. Пора брать на себя руководство:

— Итак, если я вас правильно понял, то три недели вы должны за мной ухаживать, обеспечивая меня уютом и комфортом, и слушать мои указания.

Две головки согласно кивнули.

— Прекрасно. Итак, для начала нам надо поесть, за столом и побеседуем. Я пойду готовить завтрак, а вам советую здесь прибраться. И никаких волшебных штучек, — добавил я, увидев, как загорелись глаза у девчонок. — Веник и совок на кухне, швабра в ванной. Для начала уберете все обычным методом — и никаких возражений.

Девчонки нехотя поднялись с дивана и поплелись за необходимым инструментом. Было видно, они не прочь похвастаться своими магическими способностями по уборке квартиры, а вот сама уборка обычными методами явно их не прельщает. Выходя из комнаты, они исподлобья посмотрели на меня, обиженные таким примитивом. Была мысль достать им из кладовой пылесос, но, вспомнив о «всего четырех пожарах», я решил, что начинать надо с более простых орудий труда. Я прошел на кухню, думая, чем я могу попотчевать моих юных гостий. Открытый холодильник явно не желал радовать разнообразием продуктов. На его полках сиротливо доживали свои оставшиеся до окончания сроки хранения продукты: кусок сыра, который я после непродолжительного осмотра выкинул в ведро, так как черствостью он напоминал кусок пластмассы, четверть палки московской колбасы, похожей на толстый обгрызенный карандаш (просто я был голоден и не мог найти ножа, погребенного под слоем грязной посуды), пачку сливочного масла, судя по внешнему виду, пока еще безопасную для человеческого организма, сковороду с остатками жареной картошки и абсолютно пустую кастрюльку. На двери холодильника я обнаружил несколько куриных яиц, запечатанную бутылку с растительным маслом, две банки пива и треть бутылки водки. Как ни странно, ни йогуртов, ни прочей диетической чепухи в холодильнике не оказалось.

Довольный проведенной ревизией, я достал сковороду, отрезал кусок масла, разбил несколько яиц и привычно потянулся за банкой пива. Пиво радостно фыркнуло пеной, аромат яичницы защекотал ноздри — субботнее утро продолжало радовать приятными мелочами. Поглощенный процессом приготовления завтрака, я не сразу понял, откуда несется странный шум, иногда перекрывающий шкворчание яичницы. Прислушавшись, понял, что источник шума находится в моей квартире и, скорее всего, представляет собой двух малолетних волшебниц-недоучек. Я кинулся в зал, готовясь к самому худшему. Воображение представило двигающиеся и летающие вещи, объятые огнем и извергающие при этом потоки воды, и хотя действительность оказалась не такой страшной, взгляд она не радовала. Сестры, видимо, уставшие от рутинной работы, следов которой, впрочем, я так и не увидел, были увлечены битвой, где оружием нападения служили веник и швабра, а средствами защиты — совок и почти пустое ведро, продолжающее, однако, выплескивать воду на мой несчастный палас.

Различить близняшек теперь было совершенно невозможно: обе растрепанные, взъерошенные, с горящими глазами, они не замечали ни еще более разгромленной обстановки квартиры, ни меня, замершего в дверях с выражением ужаса на лице. Они скакали по комнате, понукая воображаемых коней, размахивали еще полчаса назад совершенно невинными орудиями труда и грозно улюлюкали. Наконец одна из них заметила меня, испуганно опустила свое оружие, за что сразу получила шваброй. Вторая, одержав победу, закричала от восторга, но, заметив смиренное выражение лица своей сестры, поняла, что что-то не так, развернулась, увидела меня да так и застыла с открытым ртом. Победный клич заглох, как обесточенный проигрыватель.

— Так, — сказал я, осматривая еще большие следы разрушения, чем были до уборки. — У вас в Школе провинившихся учеников наказывают постановкой в угол?

— Нет, — настолько дружно сказали близняшки, что стало понятно: врут.