Безумие - [22]

– Я сказала прекрати дурачиться! – ругаюсь я.

– Ничего не могу поделать! Это слишком весело!

О гооосподи. Знаю, что не должна пялиться на Адама, пока его длинные ноги несут его к месту, но действительно не могу удержаться. Он не носит рюкзак или даже блокнот, или ручку. Единственное, что он приносит в класс – пачка сигарет. И как, спрашивается, он делает заметки?

– Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним? – спрашивает Лэти.

На лице Адама появляется убийственно сексуальная улыбка, когда одна из девушек в переднем ряду вскакивает со своего места, целует его в щеку и протягивает кофе. Одетый в потёртые джинсы и ярко-красную футболку, он делает глоток кофе, а затем плавно опускается на стул рядом с ней.

– О чем?

– Хм, мне тебе объяснить?! – когда я не отвечаю, Лэти добавляет: – Потому что я могу, если хочешь. Это не так сложно. Четыре маленьких буквы. С-Е…

Вытаращив глаза, одной рукой дёргаю его за рукав, а другой затыкаю рот.

– Уймись!

Оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает наш приглушенный разговор, но все студенты в пределах слышимости заняты либо беседой, либо перепиской по телефону, пока истекают последние драгоценные секунды до начала урока.

Лэти хохочет.

– Да ладно! Я ж просто советую!

– Я слышу тебя! – ещё тише произношу я. – Но это ни за что не произошло бы, даже если бы я поговорила с ним.

– Почему нет? Очевидно же, что он считает тебя сескуашкой, иначе бы не стал целоваться с тобой.

– Потому что я никогда…

Я останавливаю себя. Не могу поверить, я только что почти призналась, что всё еще девственница.

– Ты никогда… – понимание озаряет глаза Лэти, и могу сказать, слишком поздно. – Ты никогда…

Он окидывает меня взглядом, и я киваю.

Лэти изумленно качает головой, и довольная улыбка не сходит с его губ.

 – Становится всё интереснее и интереснее.

Вот уж не сказала бы.

Позже на этой неделе Д-р Пуллмен дал нам контрольную работу, чтобы убедиться, что каждый из нас повторил базовый курс (что он поручил нам в качестве домашнего задания), и я получила тройку! Чёртову тройку! И, конечно же, вместо того, чтобы винить себя за то, что так легко отвлеклась, я винила некоего парня с растрепанными каштановыми волосами, пронзительно-серыми глазами и весьма талантливым язычком.

Он приснился мне в ночь перед контрольной. Я проснулась от того, что практически лапала Ди. Кстати о конфузах… Она не проснулась, но я чувствовала себя адски смущенной. За всю свою жизнь у меня никогда не было столь ярких снов. Я проснулась запыхавшейся, все мышцы ныли. В течение нескольких минут я лежала, ненавидя себя за то, что отшила Адама. Интересно, в действительности было бы так же хорошо, как и во сне?

Так что, когда на следующий день Д-р Пуллмен раздал нам контрольные, мои попытки сосредоточиться на вопросах, а не на сидящем в первом ряду боге-секса-из-моих-снов, были практически неосуществимы. Я всю неделю повторяла базовый курс, но мой мозг был слишком переполнен мыслями об Адаме, чтобы помнить об изученном материале.

Я винила тот сон, возникший из-за накопившейся сексуальной неудовлетворенности, вызванной «хорошей» стороной лицемерного сына пастора – моим бывшим.

Он написал мне на следующий день, после того, как мы угнали мою машину, умоляя просто поговорить.

Я сдалась и ответила ему. Написала, что поговорю с ним, когда буду готова.

В самом деле, это было гораздо вежливее, чем он того заслуживал, но я ощущала мучительную необходимость хоть отчасти унять его боль. Даже после того, как он со мной поступил, часть меня всё еще любила Брейди, и было невыносимо видеть его таким огорченным. Его постоянные смски и голосовые сообщения свели на нет мой гнев, и я была не уверена, что чувствовала по этому поводу. Если отпустила гнев, то что осталось, кроме огромной зияющей дыры?

Ко второй неделе занятий Адам стал приходить на уроки французского позже. К четвертой неделе я не имела ни малейшего понятия, покажется он или нет. Обычно он приходил с девушкой или двумя, или тремя, и по большей мере это были девушки, которых я не видела прежде. Практически на каждое занятие (на котором появлялся), он приводил с собой новеньких, и я начала осознавать, что эти симпатяжки, следовавшие за ним по пятам, даже не учились в нашем классе – они просто приходили вместе с ним, ждали его и уходили с ним. Это просто до чертиков раздражало.

Пожалуй, моя светская жизнь могла бы спасти ситуацию. Каждую неделю Ди получала приглашения на вечеринки и пыталась тащить меня с собой, и каждую неделю я находила креативные способы отшить её.

Правда, не понимаю, чего она вообще хотела, чтобы её видели со мной на публике? После того, как страсти по поводу Адама утихли, и стало ясно, что он никогда не обратит на меня внимания, я переключилась в режим отпетого институтского гика. Ходила в кампус в штанах для йоги двухдневной стирки, мешковатых футболках и шлёпанцах, одетых на носок, а мои растрепанные волосы были собраны в небрежный хвостик. В половине случаев я даже не заморачивалась, чтобы надеть линзы и взамен появлялась в своих прямоугольных черных очках. Ди сморщила лоб, когда я вошла в кабинет истории, но я лишь усмехнулась ей. Когда я послала ей воздушный поцелуй, а она яростно отбила его, все, кто заметил произошедшее, наградили нас удивленными взглядами.