Безумие Джоула Делани - [56]

Я опустилась перед ним на колени и коснулась его руки. Глаза Джоула оставались открытыми. Я произнесла его имя, но он не отозвался. И я просто продолжала стоять на коленях. Песок был сырой и холодный.

В такие минуты с людьми происходит обычно что-то странное. Я словно сама стала Джоулом, и передо мной вереницей прошли события его жизни. Я вспомнила то лето, когда он выращивал кроликов на заднем дворе, как я водила его в кино и он покупал в фойе воздушную кукурузу. Я вспомнила даже последние беспокойные годы в Нью-Йорке, как Джоул просиживал вечерами в пустых кофейнях, в дождливые дни ходил по музеям. Молодой человек с приятными тонкими чертами, который в поисках своего утраченного пути пытался заниматься книгами, искусством, галлюциногенами. В то время как другой юноша тоже чувствовал себя потерянным и тоже искал свой путь.

Наконец Джоула стала бить мелкая дрожь, и глаза его задвигались. Словно ощутив прилив новой силы, он попытался подняться, и мне показалось, будто Тонио опять вернулся и пытается спасти тело Джоула.

– Нет! – вскрикнула я, и он снова уронил голову. Его губы скривились в совсем не свойственной Джоулу надменной усмешке.

Во всяком случае, это был конец. Конец для обоих. Раненое тело не могло больше быть ареной для их поединка.

Я еще продолжала сидеть, сгорбившись в свете прожекторов, но уже начинала сознавать то, что происходило вокруг. Неожиданно ко мне вернулся слух. Репортеры о чем-то спрашивали меня. Люди Рассела с трудом удерживали их. Обнаружив себя в окружении камер и микрофонов, я наклонилась к телу Джоула, чтобы укрыть его от них.

Потом появился Тед. Он нагнулся, схватил меня за руку и резко поднял.

– Здесь не место для тебя, Нора.

Оглядевшись, я увидела, как тело Джоула накрыли одеялом.

– Уберите с дороги камеру, или я разобью ее! – кричал Тед.

– С вашей дочерью все в порядке, миссис Бенсон, – сказал Рассел. – Она просто испугана.

Я услышала жалобные всхлипы, и поняла, что это Кэрри.

Рана на шее Кэрри, хотя и страшная на вид, оказалась совсем незначительной. Тед сам обработал и перевязал ее. На время он стал чуть ли не сентиментальным отцом. Во всяком случае, позволил детям говорить и не требовал тишины. Когда Кэрри попросила, чтобы привели Барона, Тед пережил и это, хотя обычно его раздражал собачий лай.

Правда, Барон уже почти и не лаял. После первых восторгов встречи он улегся у ног Кэрри, не обращая внимания на крики репортеров и прочие звуки, доносившиеся с улицы.

Потом дети утомились и побрели спать. Я сидела, глядя в огонь. И только Тед не мог угомониться. Вероятно, он чувствовал себя неуверенно без своей работы. В конце концов он пристроился у телефона.

Тед позвонил Марте, и она рассказала ему, о чем сообщали газеты и телевидение. Стоило ли звонить в Нью-Йорк, чтобы услышать об этом? Словно песок, кровь и туман, клубившийся в лучах прожекторов, были слишком грубыми, сырыми фактами, которые становились полноценными только после обработки средствами массовой информации.

– Я переночую здесь, – объявил он наконец. – Позвони, пожалуйста, утром в лабораторию. Вернусь, когда заберут тело. Его доставят в Бэй-Шо для вскрытия.

Меня удивило, что Джоул стал теперь просто телом. Предстояли еще и похороны… Слезы стали наворачиваться на глаза, но я удержала их, решив, что для этого еще будет время, когда я останусь одна.

– Дети вели себя превосходно, – продолжал Тед. – Сейчас они пошли спать. Никаких неприятностей.

Последняя фраза вызвала у меня недоумение. Что еще за неприятности? Только когда он повесил трубку и повернулся, я догадалась, что он имел в виду меня.

Тед сунул руки в карманы.

– Никогда бы не подумал, что Джоул окажется агрессивным, – заявил он.

– Но это был не Джоул, – начала я и умолкла.

Тед, конечно, уже слышал об одержимости духом Тонио – дети только о ней и говорили. И теперь он хотел сказать мне, что ничему не верит. Более того, он, кажется, специально предостерегал меня от упоминания таких вещей.

Пока я обдумывала его слова, позвонил доктор Райхман. Едва он прилетел в Лиму, ему позвонили из полиции, и он срочно вернулся, чтобы убедить Джоула сдаться. Но к тому времени, когда самолет доктора приземлился, Джоул был уже мертв. Доктор Райхман взял такси и поехал домой. Я представила себе, как он сидит один в своей мрачной гостиной.

– Мне так жаль Эрику, – сказала я.

Наступило молчание. Быть может, он вспоминал Сан-Франциско и ту квартиру, где начинался их роман.

– Ja, – произнес он наконец и тяжело вздохнул.

Потом к нему вернулся инстинкт врача, и он принялся успокаивать меня.

Доктор Райхман спросил о смерти Джоула, но когда я упомянула о роли доктора Сингха, он перебил меня:

– Дорогая, мы здесь имеем дело с креативными способностями. Вы должны принять во внимание и свое собственное воображение.

– Но ведь он описал доктора Сингха, которого никогда не видел.

Однако доктор Райхман продолжал, словно не слышал моей реплики:

– Такие вторичные личности всегда вызывают ощущение беспокойства. И тут можно воочию наблюдать, как в примитивных обществах зарождаются различные верования.

Он продолжал рассуждать о вине, вытеснении, кристаллизации.