Безумие Джоула Делани - [14]

– Я устал, – пробормотал он. – Пойду полежу немного.

Это было сказано достаточно мягко и спокойно, но когда я посмотрела ему вслед, мне почему-то стало страшно, и я не решилась последовать за ним. Он быстро скрылся за дверью. И тогда я подумала, что, быть может, освободив Джоула из «Бельвю», я тем самым затронула нечто совершенно мне неподвластное.

Вскоре явились дети. Весть о новом обитателе нашего дома они встретили с энтузиазмом – не столько из семейных чувств, сколько оттого, что Джоул побывал в «Бельвю». Когда я не могла вызволить его оттуда, они очень беспокоились.

– Держу пари, ему здорово досталось, – заявила Кэрри. – На него набрасывались сумасшедшие!

Она принялась изображать, как это происходило. Питер, обычно более сдержанный, был столь увлечен ее пантомимой, что решил, показать собственную версию. Мне пришлось положить конец представлению.

– Он сейчас отдыхает. Постарайтесь вести себя тише.

Они тут же присмирели. Питер с таким видом принялся готовить уроки, что я не могла не почувствовать немого упрека. Кэрри тем временем на цыпочках прошла в свою комнату, где провела длинный телефонный разговор со своей самой близкой подругой Кэролайн о превратностях домашней жизни. Подобная беседа уже происходила совсем недавно. Отец Кэролайн, худой впечатлительной девочки с кудрявыми волосами, был весьма раздражительным человеком.

Но вечер продолжался. Я правила гранки моей новой книги. Вероника почистила овощи к обеду, потом оделась и отправилась в Испанский Гарлем – она посещала курсы машинисток. Похоже, она собиралась в скором времени покинуть нас.

Потом я вспомнила, что сегодня среда, и, поскольку дети были фанами «Рэйнджерс», мне следовало уже позаботиться об обеде: матч начинался в половине восьмого, и они обычно отправлялись в Медисон-Сквер-Гарден к семи.

В половине седьмого я пошла будить Джоула и уже собиралась постучать в его дверь, но, услышав, что он разговаривает по телефону, замерла с поднятой рукой. К моему удивлению, Джоул говорил по-испански и к тому же совершенно изменившимся голосом. В ту ужасную ночь, когда я нашла его в полубессознательном состоянии, он тоже говорил очень странно. Тогда у меня возникло ощущение, будто собственный голос стал для Джоула чужим. Но теперь я слышала совсем другие интонации – грубые, резкие, чуть ли не злобные.

Такого я никак не ожидала от Джоула и в первую минуту просто растерялась. Мне пришло на ум, что, может быть, Вероника еще не ушла и разговаривает со своим приятелем. Но ведь я сама проводила ее до двери, и к тому же приятель Вероники никак не мог оказаться в моем рабочем кабинете. Пока я размышляла, разговор неожиданно резко оборвался. У Меня даже возникло сомнение: не почудился ли он мне. Я постучала и, когда Джоул отозвался, вошла и увидела, что он лежит на моей кушетке.

– Привет, – сказала я, включая верхний свет, – не знала, что ты говоришь по-испански.

Он прикрыл рукой глаза, заслоняясь от яркого света, и взглянул на меня с сонным видом.

– Разве ты не говорил только что по телефону? – удивилась я.

Джоул посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Уйди, – буркнул он и повернулся лицом к стене.

Я отказалась от намерения раскрыть телефонную тайну.

– Но сейчас пора обедать. Все уже готово.

– Я не голоден. После поем.

– Джоул! – крикнула я. Но он не ответил.

У меня возникло подозрение, что Джоул звонил человеку, снабжавшему его ЛСД. Но и это ничего не объясняло. Почему он скрывал свое знание испанского? Тут явно было что-то еще.

Но я не хотела ссориться с ним. По крайней мере, следовало подождать, пока дети уйдут на хоккей. Приняв решение, я вышла из комнаты.

Когда они ушли, я достала консервы и приготовила сэндвичи. Потом со стаканом молока на подносе я отправилась в свой кабинет, чтобы дать ясно понять его обитателю, что никакие глупости не должны нарушать домашний порядок. Постучав и не услышав ответа, я открыла дверь и резко зажгла свет.

Вельветовое покрывало было смято, но простыни и наволочки все еще лежали на кресле, куда их положила Вероника. Джоул исчез. Я поставила поднос с молоком и сэндвичами на стол и прошла по коридору в ванную. Там никого не было. Но ведь он не мог никуда уйти! Я все время находилась здесь, и по пути к передней ему пришлось бы пройти мимо меня. Потом мне показалось, что в квартире стало подозрительно холодно. Я вернулась в кабинет и увидела, как затрепетали шторы от сквозняка. Окно оказалось распахнутым настежь – и это в морозную февральскую ночь!

«Безобразие», – подумала я и поспешила навести порядок. Но борясь со шторами, я вдруг подумала, не улизнул ли Джоул через окно. Такая мысль показалась мне совершенно нелепой: взрослый человек карабкается по стене, вместо того чтобы воспользоваться дверью. Я прислонилась к подоконнику, едва ощущая острый уличный холод. Кабинет находился на третьем этаже. Правда, вдоль стены от тротуара до крыши тянулись мощные стебли вистерии. Но Джоул никогда не был спортсменом. Он не увлекался ни легкой атлетикой, ни баскетболом – только немного умел плавать. Во всяком случае, карабкаться по стеблям он не стал бы.

И тем не менее Джоул исчез. На миг мне почудилось, будто я вижу его – какой-то человек быстро прошел мимо уличного фонаря и скрылся за углом. Но его движения нисколько не напоминали походку Джоула – в таких вещах родной сестре трудно ошибиться. Я дрожала от предчувствия чего-то ужасного, и все же заставила себя закрыть и запереть окно. Если Джоул надеялся вернуться незамеченным, его постигнет разочарование. Я снова разожгла огонь в гостиной, нашла колоду карт и холодными дрожащими пальцами принялась раскладывать пасьянс.