Безумие Божье. Путешествие по миру гонений - [24]

И вот, я стоял в нескольких километрах от сомалийско-кенийской границы, у ворот лагеря, приютившего десять тысяч сомалийцев. Если честно, я не знал, чего надеюсь здесь добиться. Я никогда не встречал ни одного сомалийца. Я и мусульман-то не встречал и даже ни разу с ними не беседовал. Сомалийского языка я не знал, местная культура мне была незнакома, и я был совершенно один: мне даже не хватило ума взять с собой кого-нибудь более опытного.

Прежде чем отговорить себя от совершения того, ради чего я сюда и прибыл, я глубоко вздохнул и поспешно прошел через ворота. На меня тут же насела толпа сомалийцев: им не терпелось поговорить, поделиться своими историями. Я сперва удивился тому, сколь многие здесь говорят по-английски, а затем понял, что люди, живущие в этом убогом лагере, скорее всего, вышли из самых привилегированных слоев сомалийского общества. Лишь самые ученые, самые квалифицированные и самые состоятельные сомалийцы могли позволить себе такую роскошь – сбежать от ужасов, творившихся на родине.

Вскоре я встретил довольно дружелюбного юношу-студента. Его звали Абди Башир, и он отвел меня к друзьям: те очень хотели попрактиковаться в английском с гостем-американцем. Я о многом их расспросил и много чего от них услышал – казалось, у каждого было что рассказать.

В лагере были по большей части образованные люди – учителя, предприниматели, чиновники. Они казались целеустремленными и способными. Но чтобы спастись от насилия, бушевавшего в их стране, многие из них отдали все, что имели.

В надежде на лучшую жизнь для себя и родных они бежали от всего, что знали. Как унизительно, наверное, было им жить стадом, за забором, в палатках, без водопровода, с общими отхожими ямами! Они почти ничем не владели, у них не было ни денег, ни понимания того, куда им идти и когда они смогут хоть куда-то отправиться. Прискорбно, но в своем будущем они были уверены не больше, чем прежде, на родине.

Меня кое о чем предупреждали, и в душу прокрался неизбывный страх. Я чувствовал: не стоит упоминать о том, что я христианин. Мое решение укрепилось, когда меня ужаснула одна история. Некая христианская организация, исполненная благих намерений, доставила в этот лагерь десять тысяч Библий. Большую часть книг беженцы бросили в грязь вместо плитки, из остальных сделали туалетную бумагу. Такое бесчестие к нашей священной книге было всего лишь одним из проявлений их неистовой веры в превосходство ислама и их враждебности к христианству. И я, один против десяти тысяч, не хотел ворошить осиное гнездо их веры и их злобы.

Наконец я решил посмотреть, что мне ответит мой обаятельный друг Абди Башир, и спросил его: «У меня тут друг, Иисус Христос. Знаешь его?»

К тому, что произошло после, я был совершенно не готов.

Он вскочил на ноги и резко заговорил с другим юношей, стоявшим рядом. Скоро их собралась целая толпа – может, с десяток, – и они стали толкаться и орать друг на друга. Я что, спровоцировал бунт? Меня прижали к металлической ограде с колючей проволокой, и идти мне было некуда. Вскоре их стало больше, потом вообще человек тридцать, и они, окружив меня, громко спорили, дико махали руками и брызгали слюной.

Я не понимал, что это для сомалийцев нормально и они вообще очень демонстративны. И тут, и там я слышал «Иисус… Иисус…» И мелькнула мысль: «Ну что же я не промолчал?»

Наконец Абди Башир обернулся ко мне и сказал: «Мы не знаем твоего друга Иисуса! Но Махмуд вроде что-то слышал. Говорит, он может жить в другом лагере, чуть дальше по дороге. Выходи за ворота, налево и до следующего лагеря, там и спроси про Иисуса Христа. Может, найдешь».

Это так меня потрясло, что я решил прислушаться к совету и покинуть лагерь, как только смогу. В другой лагерь я не пошел. Я вернулся в Момбасу, улетел домой – и больше никогда туда не возвращался.

Так закончилась моя первая, не вселившая особых надежд, попытка поговорить об Иисусе с сомалийскими мусульманами.

* * *

Вернувшись в ЮАР, я сказал Рут: «Таких заблудших душ я еще не встречал. Я даже не знал, с чего начать». Но даже в таких условиях мы были уверены, что Бог хочет от нас служения среди сомалийцев. Поговорили с начальством: сказали, мы чувствуем, что нас ведет Бог. Начальство ответило, благоразумно и здраво, что никто в организации никогда там не служил и вряд ли мудро сейчас кого-то туда посылать. Но сомалийцам требовалась помощь, огромная помощь, и руководство согласилось на то, чтобы этот невероятный вызов приняли мы.

Два месяца спустя мы переехали в Кению – основать там оперативную базу. Предстояло выучить местный язык, и мы начали брать уроки суахили. Я воспротивился: мне казалось, стоит сразу же начать работать на сомалийском, а суахили не нужен. Протест отвергли. Странно, но я, коренной американец, быстро схватывал африканские языки. Суахили, наш четвертый язык за семь лет, мы с женой изучали четырнадцать недель. Экзамен мы сдали успешно, преподаватель был более чем благосклонен. И только затем мы начали учить сомалийский.

Строя планы, мы ненадолго съездили в Штаты – посоветоваться с наставниками. Удивительно, но нам позволили поговорить с одним из высших руководителей. Он повидал немало народов и культур, он был одним из тех, кто создавал методики наших миссий, – знали бы вы, как мы радовались!