Безумен род людской - [83]

Именно это я и сделал в ту ночь в жаркой комнате мистера Прайса. Я притворился. Я был напуган, это правда, потому что знал — ничего хорошего ждать не приходится, но я актёр, и хотя мое сердце билось как пойманная птица, а мышцы на правой ноге дрожали, я притворился смелым. Потом я увидел, что находится в руке у Потного, и страх превозмог притворство.

Это было клеймо. Он держал длинный железный прут, обёрнутый в толстую ткань, и на его конце было раскалённое железо. Этот наконечник пылал красным жаром, мерцая в уже перегретом воздухе.

— Неси, — опять сказал мистер Прайс, и Потный обогнул стол. — Держи его, — приказал мистер Прайс, и Рыбоед схватил меня. Он держал меня крепко, повернув  левой обнажённой рукой к Потному.

— Ты хочешь сбежать, а не принести мне то, что я требую, — сказал Джордж Прайс, подняв руку, чтобы остановить раскалённое железо, — и потому я помечу тебя клеймом с буквой «П». Оно может означать «Прайс», но нет. Может означать «протестант», но нет. Оно могло бы даже означать «притворщик». Но это значит «папист».

— Я не папист, — произнёс я, больше не притворяясь. Страх уничтожил притворство, и голос не пронесся над головами простолюдинов, которые наваливаются на край сцены и щелкают орехи у наших ног. Я с испугом всхлипывал.

— «П» значит «папист», —повторил мистер Прайс. — Римская нечисть — враги нашей страны и прячутся в тени, а я помечаю их, выводя на чистую воду.

— Я не папист, — повторил я почти шёпотом.

— Возможно, и нет, — сказал мистер Прайс, — но я поставлю тебе клеймо паписта, и если ты обманешь меня, мастер Шекспир, каждый констебль и каждый судья в Англии узнает клеймо и отыщет тебя. Каждый шериф в каждом городе получит твоё описание. Ты будешь человеком с клеймом, и ты станешь моим! — Он кивнул Потному. — Давай.

Потный покосился на меня и ткнул клеймом мне в предплечье.

И я завопил.

Боль была ужасной. Я закричал и дернул руку, чтобы избавиться от боли, но Рыбоед удерживал меня слишком крепко. А затем вмешался Саймон Уиллоби.

Он с криком бросился через комнату. 

— Я сам! Он сделал мне больно, разрешите мне ему отомстить! 

Он оттолкнул Потного, случайно убрав клеймо с пузырящейся кожи на моей руке, а потом схватил железный стержень, желая снова воткнуть его в мою плоть.

Только он забыл, что всё клеймо — и буква П на конце, и служивший ручкой длинный железный стержень — раскалены. У него не было тряпки, как у Потного, и как только он схватился правой рукой за стержень, Саймон снова закричал. Он завопил как ребёнок, бросил клеймо, сунул обожженную руку между ног и присел, всхлипывая.

— Как больно, о Боже, помоги мне! Как больно!

Тростник на полу загорелся. Он был сухим, его следовало заменить несколько недель назад, и как только докрасна раскалённое клеймо упало, тростник охватило пламя, которое быстро распространилось. Рыбоед и его спутник отпустили мои руки и начали тушить огонь, Саймон Уиллоби визжал, а Поросёнок Прайс завопил Потному, чтобы тот поднял железный прут. Что он и сделал, но когда Саймон Уиллоби вырвал клеймо, Потный выронил ткань, и теперь, схватившись голой рукой, заорал от внезапной боли и снова уронил раскалённое железо. Сено вновь вспыхнуло. 

— Рутгерс! — закричал Прайс. — Воды!

Персивант выбежал из комнаты, оставив дверь открытой. Прайс помогал тушить пламя, Уиллоби сидел на корточках, плакал и ныл, Потному удалось найти тряпку, поднять клеймо и, не зная, что с ним делать, он отнёс прут обратно к очагу, а тем временем дым от обугленного тростника устремился к волшебным кораблям на разрисованном потолке.

— Вы что, хотите поджечь дворец её величества? — раздался голос в дверях.

Там с удивленным выражением лица стоял высокий и мрачный тип.

— Недоразумение, сэр Леонард, — резко ответил Прайс, — недоразумение.

— Её величество будет недовольна вашим недоразумением, мистер Прайс. Дворцы немало стоят!

— Это было недоразумение! — смущенно выпалил Прайс.

Просто, но элегантно одетый незнакомец с цепью на шее вошёл в комнату и махнул рукой, разгоняя дым.

— Какие же вы, персиванты, неловкие. Это вы так очищаетесь от грехов?

— Огонь потушен, сэр Леонард, — сказал Прайс.

— О, я вижу, у вас гость, — сказал сэр Леонард, нахмурившись при виде раны на моей руке. — Почему мне не сообщили?

— Наша работа, — сказал Прайс, призвав своё достоинство, — защищать её королевское величество от мятежа.

— Сжигая её дворец? Её королевское величество, мистер Прайс, будет под защитой, если сообщить стражникам, что вы приютили во дворце незнакомцев на ночь. Ведь уже наступил комендантский, верно?

Рутгерс бросился мимо сэра Леонарда с ведром воды, но огонь уже потушили, хотя почерневший тростник ещё дымился. Моя рука пульсировала от боли. Кожа почернела и покраснела, кровь запеклась. Прайса и его людей явно смутило прибытие сэра Леонарда, поэтому я рискнул подойти к стулу, куда бросил свой плащ. Я вздрогнул от боли, накидывая его на плечи.

— Стой! — проворчал Прайс.

— Что у вас за дела с этим человеком? — спросил сэр Леонард.

— Наши дела закончены, — угрюмо сказал Прайс. Горящий тростник и презрение сэра Леонарда испортили ему вечер. — Через три дня! — проревел он. — Принесёшь мне книгу и бумаги через три дня. Иначе тебя повесят!