Безумен род людской - [84]

— Нет, сначала я его убью! — заскулил Саймон Уиллоби, по-прежнему держа обожженную руку между ног. — Я хочу убить его прежде, чем его повесят!

Прайс пропустил это заявление мимо ушей. 

— Рутгерс, Карсон! Ведите мерзавца на улицу.

Я схватил шляпу де Валля и пошёл к двери, которую сэр Леонард — очевидно, работающий во дворце, учтиво для меня открыл. Было заметно, что ему не нравится Джордж Прайс, а Поросёнок Прайс боится сэра Леонарда, холодно кивнувшего в ответ на мой поклон. Рутгерс схватил мою раненую руку, и я чуть не задохнулся от боли. Потом он проводил меня во двор. 

— Три дня, — буркнул он.

— Я слышал, — ответил я и осмелился задать вопрос: — Кто эти близнецы?

Я думал, что никто не ответит, а потом Карсон хрипло рассмеялся. 

— Его племянники.

— И редкостные сволочи, — пробурчал Рутгерс себе под нос.

Они проводили меня тем же путём, что мы пришли, открыли дверцу в огромных воротах и вытолкнули меня на улицу. 

— Три дня! — прокричал вслед Карсон.

Через три дня меня повесят.

Подморозило. Стояла тихая ночь, подёрнутая инеем. Снег искрился в свете фонаря, изо рта шёл пар. Плащ был толстым, но буквально через мгновение я уже продрог. Лишь рана на руке горела, жгла и пульсировала. Я наклонился, подхватил горстку снега и приложил к ожогу, и это помогло, боль притупилась.

Я побрёл прочь от ворот, подумывая вернуться домой, но умер бы от холода, так и не добравшись до Шордича. Я нуждался в убежище, но ночью в такой час таверны в Уайтхолле накрепко закрыты, не мерцало ни одного фонаря. Я прошёл по Чаринг-Кросс, снег скрипел под башмаками, когда я двинулся на восток в направлении Стрэнда. Я готов был зарыдать от боли и холода. Я подумал, что смогу найти паперть, где в холодные ночи укрываются нищие. Потом я увидел отсвет костра в переулке с правой стороны. Проулок между высокими каменными стенами привёл к реке и к лестнице Йорка, а свет исходил от жаровни сторожа.

В конце переулка я увидел заледеневшую реку и длинный деревянный причал. К нему были пришвартованы несколько вмёрзших в лёд лодок, а на берегу, наверху лестницы, стояла небольшая деревянная хижина, одной стороной обращённая к Темзе. Там сидели два человека, греясь от горящих углей в железной корзине. Таких людей нанимали лодочники на Темзе для охраны лодок по ночам, и выйдя из переулка, я услышал щелчок взводимого пистолета.

— Хочешь попортить мордашку, сынок? — спросил кто-то.

— Бога ради, пощадите! — отозвался я.

— Отвали, сынок. 

Я увидел, направленный на меня пистолет.

— Я друг Джо Лестера, — произнёс я в приступе внезапного вдохновения.

— Джо?

— Который живёт вон там, — сказал я, указывая на южный берег реки.

— Кто у него гребец? — с подозрением спросил второй сторож.

— Том,— ответил я, — и у него есть сын Нед и дочь Сильвия. Во имя Господа, я окоченел.

Пистолет опустился.

— Бери стул, — нехотя сказал первый сторож. — Откуда ты знаешь Джо?

Я подвинул стул поближе к жаровне и почувствовал благословенное тепло.

— Я человек лорда Хансдона, — объяснил я, хотя произнёс это так, будто я, скорее, родственник лорда-камергера, а не один из его актёров. 

— Поэтому я знаю Сильвию и Неда.

— Сильвия симпатичная, — сказал первый сторож и положил пистолет рядом с собой на скамейку. Он смотрел, как я дрожу. — Так чем ты промышляешь в эту богом забытую ночь?

Я не хотел упоминать про персивантов, потому что это могло вызвать подозрения, а эти люди должны мне доверять. — Я проводил кое с кем время, — сказал я, стуча зубами, и указал на Вестминстер. — А потом вернулся её муж.

Они засмеялись. 

— Это будет тебе хорошим уроком, сынок. Не забавляйся с чужими жёнами морозными ночами.

— А теперь её греет муж, — сказал второй, — а не ты!

— Милостивый Боже, — произнёс я с облегчением, потому что тепло наконец начало проникать в мои косточки. Я нашёл в кошельке шиллинг и положил его на скамейку рядом с пистолетом. — В благодарность за вашу доброту, — объяснил я. Это был экстравагантный жест, и я вряд ли мог себе такое позволить, но заплатил бы и в двадцать раз больше за возможность избежать этого жуткого холода.

— Располагайся сынок, располагайся.

Так я и поступил.

***

— Масло, — сказала Сильвия.

— Ой!

— Не будь таким ребёнком, не опускай руку. — Она осмотрела покрытую коркой рану на моём предплечье. — Почему он поставил на твоей руке букву «д»?

— Это П.

— Нет, это Д. Д — Дудка. Смотри!

Я взглянул, и она оказалась права. То ли Потный нажал недостаточно сильно, то ли Саймон Уиллоби выхватил клеймо до того, как тот закончил работу, но я увидел перекладину у буквы внизу. 

— Д — дурак, — сказал я.

— Ты не дурак, не больше, чем любой молодой человек. Держи ровно. Масло. — Она нанесла пригоршню масла на мою руку. — Оно поможет. Масло помогает от ожогов.

— Матушка всегда полагалась на листья щавеля.

— Она из Стратфорда. Что они там понимают в Стратфорде? Не дергай рукой. — Она взяла полоску льна, чтобы перевязать мою руку. — Так что же произошло?

Убежище на берегу Темзы я покинул когда колокола возвестили о конце комендантского часа. По-прежнему было холодно, но когда я шёл по Стрэнду, встающее солнце создавало иллюзию тепла. Я вошёл в город через Людгейт и повернул к особняку лорда-камергера. На сей раз стражники меня узнали и кивнули в знак приветствия. К моему облегчению в большом зале ещё горел камин, и я подбросил в него дров, присел  в тепле и стал ждать, пока прекратится дрожь. Никто из труппы ещё не пришел, и не придёт ещё по меньшей мере час. Я ждал, и пока я ждал, меня нашла Сильвия.