Безопасный для меня человек - [55]

Кто знает, может быть, и Чонхи хотелось плакать. Может быть, ей самой хотелось опереться на Хеин и поделиться с ней своими проблемами. Может быть, она просто боялась, что этим разрушит их связь, что Хеин от нее отвернется, и потому сдерживала себя. «Я веселая. Я не бываю серьезной. Со мной легко. Если буду такой, никто меня не бросит», – может быть, она еще с детства убеждала себя в этом. Как еще она могла поступить, когда больше не смогла поднять свой щит из улыбки?

Хеин вспомнила, как звонко смеялась Чонхи, когда наблюдала за ее прыжками на батуте.

В те времена, когда они жили вместе, рядом с домом была большая поляна. Там, где теперь теснятся здания, летом росли цветы и травы, а зимой по земле стелилась сухая трава и лежали повядшие плоды.

Передвижной батут появлялся там раз в десять дней. Он был огромный – по подсчетам Хеин даже пятнадцать детей могли прыгать там одновременно, и места все равно хватало бы на всех. Иногда с батутом приезжала и тележка со сладкой ватой. Казалось бы, все условия, чтобы собирать толпы детей, но в воспоминаниях Хеин там всегда было пусто. Может быть, до жилых кварталов было слишком далеко, может быть, отправлять детей одних было опасно, но батут всегда пустовал.

– Тетя! Тетя!

На батуте Хеин была одна. Она поскакала на прямых ногах, потом попрыгала сидя и даже лежа. Чонхи стояла у ограждения, которое поставил хозяин батута, смотрела на Хеин и улыбалась. Прыгать было весело, но Хеин больше нравилось, что за ее весельем наблюдала Чонхи. «Вот так, видишь, как я развлекаюсь? Смотри, как мне здорово!» – будто хотела доказать Хеин и с пронзительным смехом подлетала еще выше.

Чем ближе подходила Чонхи, тем старательнее подпрыгивала Хеин. «Это далеко не все, на что я способна!» – говорили ее рожицы, когда она легко подлетала в воздух и на мгновение зависала в пространстве.

Аромат таявшего мягкого сахара смешивался с запахом полевой травы и разносился вместе с ветром. Чонхи держалась одной рукой за сетчатый забор и смотрела на Хеин.

– Тетя, идем, попрыгай со мной!

Чонхи покачала головой и засмеялась.

* * *

Концерт проходил двадцать четвертого марта, в пятницу вечером, в кафе. От дома Хеин дорога на автобусе заняла двадцать минут. Двухэтажное, с высокими потолками, кафе располагалось в торговом комплексе. Хеин приехала за десять минут до начала, но весь первый этаж уже был заполнен людьми, поэтому она села на ступеньку ведущей на второй этаж лестницы. Хеин рассматривала сцену: перед каждым из пяти черных стульев стояло по черному пюпитру.

Концерт начался на десять минут позже. Погас свет, и все зааплодировали. В темноте послышался звук настройки гитар. На некоторое время повисла тишина, и, как только началось выступление, сцену озарили яркие огни.

Все пятеро исполнительниц были примерно одного возраста, но их позы и одежда выглядели совсем по-разному: одна была в легком платье мятного цвета, вторая – в футболке, жилетке и джинсах, третья – в белом свитшоте и длинной шифоновой юбке, четвертая – в клетчатом брючном костюме каштанового цвета. Каждая сидела в своей оригинальной позе и по-своему держала гитару.

А с левого края сидела Чонхи. Ее волосы стали еще короче, чем раньше, она была в свободном сером свитере с V-образным вырезом, черных джинсах «скинни» и ботинках. Плотно сжимая губы, она внимательно смотрела на ноты сквозь очки в черной оправе. Ее длинные пальцы двигались по грифу, а спина была прямой.

Не было ни микрофонов, ни колонок, но звук внутри небольшого пространства слабым не казался. Настройка была неидеальной, и играли они не совсем чисто, но Хеин нравились эти временами чуть расходившиеся, не попадавшие в тон или накладывавшиеся друг на друга звуки. Когда закончилась третья композиция, женщина в жилетке, не вставая со стула, поздоровалась с публикой. Микрофона у нее не было, но говорить громче она не пыталась, поэтому приходилось прислушиваться.

– Вот уже больше пяти лет мы собираемся и вместе играем. Это третий концерт с тех пор, как мы решили давать по одному каждый год. Спасибо, что пришли. В прошлом году мы собирали наш ансамбль раз в две недели. У каждой из нас свои дела, свои жизненные заботы и трудности, поэтому на концертах я всегда удивляюсь, что нам все-таки удается играть ансамблем.

Когда приветствие закончилось, они продолжили выступление. Большинство песен они исполняли вместе, но время от времени кто-то играл соло или дуэтом. Когда началось соло Чонхи, Хеин вытянула шею, чтобы лучше ее рассмотреть.

Ритм у композиции был медленный. Чонхи обнимала гитару и была так сосредоточена, будто боялась потерять хоть один звук. Нахмурившись и сжав губы, она смотрела на ноты. Звук, еще звук – ее пальцы осторожно касались струн.

Неужели акустическая гитара может так звучать? Игра Чонхи воссоздавала голос тихого человека робко, слово за словом, открывавшего сердце тому, кого он любит.

Вспомнилось, как Чонхи ложилась рядом с засыпавшей Хеин и рассказывала о чем-нибудь чуть тише, чем обычно. «Интересно, как мы тогда друг на друга смотрели?» – думала Хеин.

Чонхи закончила играть. Заговорила женщина в мятном платье.