Безопасный для меня человек - [50]
«Не ищи утешения у созданий божьих, – говорил мой наставник, когда я стал монахом. – Подойди к алтарю. Поговори с Богом». Отчасти его слова были верны, поэтому я решил доверить свое существование Богу. Присутствие Бога несомненно давало утешение, о котором он говорил. Но все же…
Были такие ночи. Ночи, когда хотелось опереться на человека. Ночи, когда хотелось открыть и показать свою душу другому божьему созданию – тому, кто может неправильно меня понять, посмеяться надо мной, осудить или использовать, тем самым расстроив меня и причинив боль. Были ночи, когда я тихо рассказывал своему Богу, что существуют души, которые может спасти только разговор с другим человеком.
Мы допиваем остатки чая и берем сумки. Мы больше не говорим ни об искуплении и наказании, ни о рае и аде, ни тем более о любви. Мы открываем дверь и выходим на улицу. Каждый достает свой зонт, мы прощаемся и расходимся в разные стороны. Каждый – в свою.
По мановению рук
Хеин столкнулась с Чонхи после шестого митинга, когда было особенно холодно.
Ее взгляд привлек англиканский собор по дороге на станцию «Сичхон». Он мягко подсвечивался сиянием вечерних фонарей, и Хеин остановилась полюбоваться этой картиной.
Она стояла там, пока не заметила в возвращавшейся с митинга толпе женщину в тонком пальто, которая внимательно на нее смотрела. Хеин надела очки и растерялась, не зная, какое выражение лица подобрать.
Женщина выглядела радостной, но приближаться не спешила. Хеин приветственно кивнула. Лишь после этого женщина подошла и позвала ее по имени. Хеин не стала жать ее протянутую руку в варежке. Женщина спрятала руку обратно в карман.
– Сколько мы не виделись?
– Точно не знаю. – Хеин перевела взгляд на тротуар.
– Не думала, что встречу тебя вот так…
– У вас все хорошо?
– У меня?.. Холодно, может, зайдем куда-нибудь, чай попьем?
Хеин помотала головой.
– Нет, мне нужно домой.
– Да, слишком внезапно все это…
– Мне пора, до свидания!
Отойдя подальше, Хеин обернулась. Чонхи стояла на прежнем месте и все так же не сводила с нее глаз. Они смотрели друг на друга с расстояния, с которого нельзя было разглядеть даже лиц.
Какова вероятность снова встретиться с ней? Вот так, случайно, на улице, в самом центре Сеула? Такой шанс близок к нулю. Какова вероятность пожалеть о том, что они больше не увидятся? Хеин не смогла дать себе ответ. Она передумала и вернулась обратно. Протянув Чонхи визитку, Хеин снова пошла в сторону метро.
«Так холодно, ты нормально добралась? Я думала, что больше никогда тебя не увижу, и очень рада, что мы случайно встретились. Спокойной ночи».
Хеин не ответила на сообщение. Она сохранила номер, зашла в KakaoTalk и открыла фотографию профиля рядом с именем Ким Чонхи. Перелистнув первое фото, на котором Чонхи в джинсах и белой рубашке играла на гитаре, она стала смотреть остальные: пять женщин с гитарами на сцене, фотография за рулем, фотография на вершине горы, фотография на параплане.
История довольно простая: Чонхи была тетей-свойственницей Хеин. Она и дядя заменили Хеин родителей на четыре года – с шести до десяти лет. А когда Хеин было семнадцать, дядя умер, и Чонхи исчезла, даже не попрощавшись.
«Я всегда буду с тобой. Даже если все в этом мире тебя покинут, я буду рядом».
Долгое время Хеин прокручивала в голове эти слова. «Зачем ты давала обещания, если не собиралась их сдерживать? Как ты могла так поступить? Неужели было сложно сказать, что мы больше не увидимся? Ведь ты прекрасно знала, какую роль сыграла в моей жизни».
Но ушли даже те времена, когда Хеин ее ненавидела. Чонхи больше не была для Хеин ни той, кто одаривал ее огромной любовью, ни той, кто безжалостно и трусливо ее бросил. Если подумать, то Хеин толком и не знала, какой она была. Не родственница, не подруга, но и не чужая – ее нельзя было назвать ни исключительно хорошей, ни заслуживающей одной только ненависти. В сердце Хеин она давно стала человеком, который мог полностью умереть внутри нее, а потом в один миг воскреснуть.
Хеин знала, что до пяти лет ее воспитывали мама с бабушкой, а с пяти до шести – родная тетя. Странно, но в воспоминаниях о жизни до переезда к Чонхи был один большой пробел. Самое раннее, что помнит Хеин – как она ела шоколад под каким-то большим деревом, но уже тогда Чонхи была рядом.
Мама жаловалась, что не понимает, почему отец – инженер, выпускник профильного технического лицея, вдруг решил стать изобретателем. Его ненасытная мечта жадно поглотила все: стабильную работу, накопления, залог на дом, мечты жены, детство ребенка. Он променял все это на опубликованную в утренней газете заметку размером с две игральные карты с сухим описанием идеи нового продукта – в этом была вся его жизнь.
И все это, пока жена работала за двоих и, слушая упреки свекрови, пыталась расплатиться с долгами, пока его ребенок кочевал из дома в дом, пока Хеин воспитывала девушка двадцати с небольшим лет.
Став старше, Хеин поняла, насколько обременительным было ее существование для Чонхи. Когда Хеин начала жить с ней, Чонхи едва исполнился двадцать один год. Маленькая Хеин смотрела на нее как на взрослую, но теперь она понимала, что тогда Чонхи была еще совсем юной. Хеин краснела при мысли о том, что это семья мужа вынудила Чонхи принять ее. Хеин заговорила об этом с мамой, когда заканчивала университет. Она спросила, как им пришло в голову заставить пару молодоженов воспитывать их племянницу. Спросила, выделяли ли им денег на ее содержание.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Ранним утром в круглосуточный магазин на окраине Сеула входит девушка. У нее разбит нос, щека порозовела, как от удара, на внутренней стороне бедра сквозь синяки виднеются татуировки. Этой девушке, Ко Ынсе, предстоит пережить еще не одно утро субботы, провалившись во временную петлю из воскресенья назад в субботу 7 июня. За восемь суббот она станет участницей ужасающих событий, попытается спасти жизнь девушке, раскроет убийцу и тайную секту, обретет настоящих друзей, влюбится и примет себя такой, какая она есть.
Медсестра Ан Ынён работает в школе М не так давно. Все это время она почему-то не стремится попасть в кружок местных сплетников, разузнать причину хромоты учителя иероглифики и гонять чаи с остальными учителями на переменах, как ее предшественница. Вместо этого девушка носит под медицинским халатом за поясом игрушечный пистолет и радужный пластиковый меч для борьбы со злыми духами. С самого детства Ынён видела мир не так, как другие: одинокие призраки в виде желе, жившие в стене ее дома или на детской площадке, следы эктоплазмы, оставшиеся от человеческих сожалений, безответной любви и внезапной смерти.
Можем ли мы оставаться людьми в мире, ввергнутом пандемией в апокалиптический хаос? Когда мир рушится, привычное положение в обществе, стереотипы, мнение окружающих, финансовый достаток – ничто из этого не поможет выжить, не поможет сохранить человечность. Три молодые женщины в разное время начинают свой путь из Южной Кореи в поисках безопасного места. Пробираясь по заснеженным бескрайним просторам России, они сталкиваются с мародерами, убийцами, фанатиками, безжалостной стихией и собственным одиночеством.