Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - [5]

Ливни и грозы хороши для груш, но губительны для ценных злаков. Бурное время не коснулось ничтожных, но унесло жизни Мора и Фишера.

— Отведайте-ка фруктовый эликсир, — предложил Кромвель, вручая мне маленький серебряный кубок с грушевым сидром.

Обменявшись пожеланиями здоровья, мы сделали по глотку. Вкус оказался мягким и тонким.

— Да, дожди пошли им на пользу.

Он отставил кубок и выжидательно взглянул на меня, прищурив темные проницательные глаза.

— Крам, последние две недели я охотился в западных краях.

Ему это наверняка известно — осведомители, конечно, добрались и до Вулф-холла, — но из вежливости мне следовало самому сообщить об этом.

— И добрая ли получилась охота? — с улыбкой спросил он.

— Более чем. Зайцы, олени, косули… каждый вечер мы до отвала наедались свежей дичью. Я успел забыть прелести охотничьей жизни. А вы, Крам, любите эту забаву?

— Да, предпочитаю соколиную охоту.

— Мне говорили, что у вас прекрасная коллекция ловчих птиц. Где же вы их содержите? Думаю, не в Лондоне.

— В Степни.

— Надо будет погонять ваших питомцев за добычей.

— С удовольствием.

Пауза. Вполне приятная, исполненная радужных надежд.

— Но сначала придется устроить травлю в дворцовых владениях. Нужно поймать одну птичку, взлетевшую слишком высоко. Напрасно ей позволили взмыть в небеса — следует подрезать птахе крылышки и вынудить спуститься на грешную землю.

Показалось ли мне, что его губы слегка дернулись, словно он подавил улыбку?

— Пожалуй, королева взлетела высоковато, — неторопливо, но смело предположил он.

— И если я допустил это, то в моей власти и оборвать ее полет. Крам, я хочу… нет, я должен избавиться от нее. Отныне она не жена мне…

Большего говорить не нужно; подробности слишком тяжелы. Краму достаточно знать о моем решении, причины объяснять я не стану.

— Вы хотите просто оборвать вашу связь или развестись? Каково ваше желание?

— Развестись. Прежде всего!

Крам приподнялся с кресла, и я кивнул ему, разрешая встать. Он прошелся по комнате, тихо ступая по прекрасному полированному паркету гостиной. Туда-сюда, взад-вперед. Приблизившись к окну, Кромвель коснулся пальцами большого глобуса, установленного на резные ножки, и крутанул его. Передо мной замелькали красочные очертания стран и морей.

Если в этом браке есть грех, доказывающий его недействительность, то мир сочтет, что вдовствующая принцесса оправдана и восстановлена в своих законных правах.

Екатерина… Здесь, в Лондоне, казалось, что она давно сгинула в тумане заболоченных низин. Разумеется, для меня эта женщина перестала существовать. Но для императора и Папы Англия была слишком далека, и они не видели большой разницы между Лондоном и Кимболтоном, полагая, что место заключения принцессы — просто замок в одном из графств.

— Вам придется вернуть Екатерину… — задумчиво произнес Крам, вновь крутанув глобус. — К сожалению, ваше величество, избыточное количество жен весьма обременительно.

Земной шар тихо поскрипывал на своей оси. Если прошлое всплывет на поверхность, подобно трехдневному трупу с речного дна?.. Нет, этого нельзя допустить. Но и с ведьминской натурой Анны смириться я не мог, ведь она вознамерилась убить меня.

— А что, если брак законен, но на королеве лежит грех? — прошептал я. — Если порок, скрытый роковой порок лишает ее права… — «принадлежности к человеческому роду», хотел я сказать, но не посмел — на королевский титул.

— Порок нравственного порядка? — оживляясь, спросил Крам.

В общем, продажу души дьяволу можно трактовать и так. Я кивнул.

— Воровство, лживость, притворство…

Казалось, он размышлял вслух, неодобрительно качая головой и отбрасывая каждый из пунктов как недостаточно веский.

— Ее называют великой блудницей, — тихо добавил я.

— Но сие может бросить тень и на ваше величество. — Его тон исполнился насмешливой самоуверенностью.

Опершись о подоконник, он выглянул в сад, где игривый ветер срывал с яблонь листья и они кружились, падая на землю. Отягощенные плодами ветви лишь величественно покачивались под его порывами.

— Нас такое решение не устроит, — продолжил он. — А вот отвратительный грех измены поражает лишь того, кто свернул с пути истинного, а не пострадавшего супруга.

— Да она нарушила все десять заповедей! — воскликнул я.

Тут Кромвель отбросил показное хладнокровие.

— Ваше величество! — потрясенно произнес он. — Невероятно… конечно же, вы не имеете в виду убийство. Королева никого не убивала!

«Нет, — мысленно возразил я. — На ее совести смерть Уолси, Уорхема, Фишера, моей сестры Марии, болезнь Перси… и до сих пор ее черная магия губит людей».

— Крам, разрушительная сила кроется в ее душе, — сказал я, не желая пока открывать все тайны.

— Так что же мы имеем? — удивленно спросил он, — Ведь по закону, по общему праву нашего королевства, осудить можно за преступные деяния, а не за мысли. Безусловно, вам, главе церкви Англии, ведомы высшие сферы бытия, где само намерение уже является тяжким грехом.

Видимо, он полагал, что благодаря ловкой лести возьмет верх в споре и разубедит меня.

Первая заповедь: «Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»[2].

Анна считала своим владыкой дьявола.