Безмятежность - [26]

 - Ну и занесло же вас! – восхищался Сэм, слушая мои рассказы.

 «Да, уж. Занесло» - думала я и вздыхала.  Меня не радовало жить в такой близости от Северного Полюса. Хотя я знала, что есть и более северные поселения и Сэм с жаром уверял меня, что зима обязательно будет теплой и что ниже 12 градусов температура вообще никогда не опускалась, мне было не по себе. Двенадцать градусов НИЖЕ нуля! Я помнила, как замерзала, когда мы дрейфовали на «Нике» и меня начинала пробирать дрожь. Я привыкла к теплу, к солнышку, привыкла начинать каждое своё утро с морского купания. А здесь  по утрам – только душ и после приходится надевать на себя кучу одежды. Я получила только один плюс: мои кудри, обычно жесткие и грубые, от пресной воды сделались мягкими, шелковыми и послушными.

 Но уйти из порта Датч-Харбор было невозможно. «Ника» требовала капитального ремонта и очень много вложений.  Из неё откачали воду и краном перенесли на берег.  Когда её поднимали, она так трещала, что казалось, вот-вот  развалится. Мне чудилось, что ей больно. Когда её поместили в ангар, я гладила её белые бока и плакала от жалости.

 - Хватит разводить болото, - упрекала мама, - пора работать.

 И мы работали.  Прежде всего, вытаскивали и разбирали уцелевшие вещи. Мои рисунки сохранились просто чудом! А вот вся папина электроника – сгорела. Да и многие вещи были испорчены огнем и водой, в том числе карты и одежда. Мои мелки и вовсе – полностью растворились. От них осталось только несколько пятен на обивке дивана.  Зато акварельные краски в толстеньких алюминиевых тубах – уцелели. Правда, наклейки с них смыло и невозможно стало определить, где какой цвет.

 Обнаружилось, что у нас совсем нет теплых вещей. То есть, конечно, были свитера, ветровки, шарфы, кроссовки, но все они были хороши только при плюсовой температуре и вряд ли сильно согрели бы нас зимой. Тут нам помогли сестры из миссионерского приюта. Узнав о нашем затруднении, они принесли кучу теплых вещей и обуви. Вещи были не новыми, но чистыми и добротными. Так я получила точно такую же зеленую куртку, как  у Сэма.

 - Спасибо, что вы помогаете нам,- поблагодарила сестер мама. -  Но вы уверены, что у вас не будет из-за нас неприятностей? Мы всё-таки не методисты, а католики.

 - Для добрых дел все равны, - улыбнулась сестра. – Мы  всем помогаем.

 Мама рассказала эту нравоучительную историю папе. Он только усмехнулся:

 - Так это они нас благодарить должны: Облагодетельствовали нас – и попали в Царство Божие.

 - Еретик! – накинулась на него мама.

 - Ты лучше узнай у этих добрых сестер, где можно пожить. Чтобы было недалеко от Датч-Харбора . Впрочем, здесь везде недалеко…

 На шикарную гостиницу, прямо на берегу залива, рассчитывать не приходилось. Даже с учетом огромной скидки она оказалась нам  не по карману.  Ещё надо было платить за аренду ангара и ремонт «Ники».

 И мы поселились в бывшей радиостанции. Это был небольшой домик в ведении  мистера Твитча, начальника всей связи острова с материком. По субботам в нем проходили занятия клуба радиолюбителей.

 Не знаю на каких условиях, но мистер Твитч разрешил занять нам две комнаты на втором этаже и пользоваться ванной комнатой, в которой стоял огромный водогрей и крошечный душ. Плиту, чтобы готовить, мы перенесли с «Ники».

 Пока рука не зажила, папа нанял рабочих для ремонта «Ники» и ревностно следил, чтобы всё было сделано правильно.  Там же, в ангаре, защищенном лишь от ветра и дождя, он перебирал остатки  радиостанции и остальные свои приборы.

 От удара молнии почти все из них взорвались или сгорели полностью, а если и не сгорели то восстановлению уже не подлежали. Молния прошлась по судну, круша и сжигая все на своем пути.  Она ушла в воду через рули. И нам ещё повезло. Молния всегда находит свой путь к воде. Она может уйти через гребной вал двигателя, через киль, или, пробив обшивку в подводной части корпуса. На «Нике» было установлено заземление, но оно почему-то не сработало. Может быть, пострадало от шторма ещё до грозы. 

 Там же в ангаре, я услышала родительский разговор. Говорил папа:

 - …хватит на домик где-нибудь в тихом городке и на колледж для Софи. Или мы восстановим «Нику». Но это последние деньги, Гленн. Больше у нас ничего нет. Совсем ничего. – Папа замолчал.

 Потом я услышала мамин вздох:

 - «Ника»  - это твоя душа, Ник. Это наш дом. Я не хочу никакого другого дома.

 Шорох, поцелуй  и снова мамин голос:

 - И никакого другого мужчину.

 Они ещё поцеловались, потом мама добавила:

 - А Софи может устроиться в жизни и без колледжа. Она красивая девочка…

 Папа перебил её:

 - Софи получит то образование, которое заслуживает. Колледжи ещё будут бороться, чтобы получить её в свои стены. Она умная и талантливая…

 Сердце у меня бешено заколотилось, а щеки вспыхнули. Папа считал, что я умная, а мама, что красивая. То, что я умная, я никогда не сомневалась. Но услышать это от папы! И ещё он сказал: «талантливая». Значит, я стану настоящим художником! А мама? Мама ведь сказала самое главное – красивая!

 В тот же вечер я добралась до большого зеркала и придирчиво осмотрела себя, разыскивая красоту. Рост – маленький, тело – худое, видны ребра. Лицо… Ну, вот на лице природа поиграла,  оно получилось по-настоящему красивое.