Безлюдные земли - [4]

Пока эксперты-криминалисты шли к входу в адский дом, Бергер оглядел толпу. Именно в тот момент его пронзило странное и неуловимое ощущение. Он снял перчатку с левой руки, достал мобильный, сделал снимок, потом еще несколько, но ощущение уже исчезло.

Бергер посмотрел на свой старый «ролекс». Было непривычно чувствовать его на запястье, потому что каждое воскресенье Бергер менял часы. Стрелки размеренно двигались вперед, и казалось, он наблюдал за тем, как миниатюрный механизм, тикая, отмеряет каждую секунду тщетных усилий. Бергер повернулся к Ди. Сначала он подумал, что она смотрит на его часы, но потом понял, что ее взгляд направлен ниже, на его руки, правую по-прежнему покрывала перчатка, во всяком случае, частично.

– У тебя кровь идет, – сказала Ди.

– Нет, – ответил он и, поморщившись, стянул перчатку.

Ди улыбнулась и перевела взгляд на его лицо. Внимательный взгляд. Даже слишком внимательный.

– Ну что еще? – раздраженно спросил Бергер.

– «Опять»?

Он понял, что это цитата, но все же переспросил:

– Ты о чем?

– Когда мы собирались войти в дом, ты сказал, что мы опоздали. Опять.

– Правда?

– Эллен у нас ведь первый случай?

Он улыбнулся. Почувствовал, что улыбнулся. Улыбка, пожалуй, выглядела неуместно в этом царстве смерти.

– Радует, что ты не сказала «была».

– Эллен не умерла, – сказала Ди, не отводя взгляд.

– «Опять»? – повторил Бергер, вздохнув.

– Итак? – продолжала настаивать Ди.

– Я имел в виду в экзистенциальном смысле, – Бергер пожал плечами. – «Слишком поздно» – это же мой девиз.

Дождь прекратился.

3

Воскресенье 25 октября, 19:23

– Ловушка?

Комиссар уголовной полиции Аллан Гудмундссон явно решил разыграть недовольство. От этого представления Бергера подташнивало.

– Да, – невозмутимо ответил он, – этот дьявольский механизм, конечно, будет правильно назвать ловушкой.

– Но я спрашивал совсем не об этом, и ты это прекрасно знаешь.

– А о чем ты спрашивал?

– Почему, черт возьми, ты предупредил группу именно о ловушках?

– Как будто это помогло…

– Это к делу не относится. Так почему?

– Эта мразь ведь не оставила ни единого следа. Он умен, вот и все. Достаточно умен и опасен, чтобы устроить ловушку в проклятой дыре, откуда он уже сбежал.

– Этот адрес, черт побери, и был следом, – взревел Аллан. – Дом.

У Бергера вертелся на языке ответ, но он сдержался. Посмотрел в окно. Снова лил осенний дождь, вечерело. Большинство участников облавы уже покинуло здание Управления полиции. Ди осталась, и он мог различить ее освещенное монитором лицо через два поливаемых дождем окна, которые находились под прямым углом друг к другу. Их разделяла водная пелена.

– Вот что, Сэм, – неожиданно агрессивно повысил голос Аллан, – ты мне врешь.

Бергер вдруг осознал, что он мог бы сию секунду уснуть. Просто закрыл бы глаза и заснул под убаюкивающее рычание Аллана.

Но, пожалуй, лучше было этого не делать.

– Вру? – переспросил он, главным образом для того, чтобы скрыть невнимание.

– Я мог бы не обращать внимания, будь это просто недомолвки, – голос Аллана заметно смягчился, чувствовалось, что он готовит переход к крещендо. – Но раз ты лжешь своему начальнику прямо в лицо, это значит, что ты уже развиваешь свою теорию заговора на новом и опасном уровне.

– Ты слишком рано стал бюрократом, Аллан.

– Ты действуешь по своему усмотрению и, чтобы скрыть это, пытаешься врать начальству. Думаешь, тебе долго удастся этим заниматься?

– А что я должен был сделать? – спросил Бергер, пожимая плечами. – Не поехать по этому адресу? Не предупреждать группу о возможной ловушке?

– Меня больше интересует, что еще ты учинишь в будущем.

– Поймаю серийного убийцу?

Тщательно подготовленное Алланом крещендо вылилось в долгий выдох, который перешел во вздох, что свидетельствовало о впечатляющей силе легких, особенно если учесть немолодой возраст Аллана. Наверное, за всю жизнь он не выкурил ни одной сигареты.

Аллан продолжил преувеличенно медленно:

– Нет никакого убийцы, Сэм, в худшем случае мы имеем дело с похитителем. Каждый год в Швеции пропадает восемьсот человек, абсолютное большинство – совершенно добровольно. Это больше двух в день. Ты не можешь просто выхватить пару таких добровольно исчезнувших людей и заявить, что они убиты серийным убийцей, которого никто, кроме тебя, не видит. Ну нет, черт возьми, серийных убийц в этой стране. Только в головах коррумпированных прокуроров и сверхамбициозных полицейских. А сверхамбициозные полицейские – это даже хуже, чем коррумпированные прокуроры.

– Значит, нет убийцы? – с нажимом произнес Бергер.

– Нет жертв, Сэм.

– Ты не побывал в том подвале, Аллан. Уверяю тебя, жертвы есть.

– Я видел фотографии. И говорил с судмедэкспертом. Там несколько слоев свернувшейся крови, они попали на бетон в разное время. И кажется, что крови намного больше, чем есть на самом деле. А ее максимум три децилитра. От этого не умирают.

Бергер сидел, уставившись на стену за спиной у Аллана. Она была абсолютно пустой. Он заговорил:

– Возможно, Эллен была жива, когда ее оттуда забрали. Возможно, она жива и сейчас. Но она умрет.

Кислород замерзает при минус двухстах восемнадцати градусах Цельсия. Поскольку азот и аргон, две другие составные части воздуха, имеют более высокую температуру кристаллизации, воздух замерзает одновременно с кислородом. Из этого следует, что, пусть в виде исключения, но в кабинете комиссара Аллана Гудмундссона в здании Управления полиции Стокгольма было минус двести восемнадцать градусов, потому что находящихся в нем двоих полицейских несомненно разделяла стена из замерзшего воздуха.