Бежит жизнь - [37]
Учился он в другом городе, домой к родителям не поехал — нечего было им сказать; целыми днями слонялся по городу, Мучила обида, казался себе раздавленным, непонятым. Так вот, тогда написал он Лене письмо: приезжай. И получил ответ — не могу. Еще раз позвал: ты мне очень нужна. И снова — не сейчас. И никаких тебе на край света! Разве может любящий человек быть так поразительно нечуток, бесстрастен, думалось ему. Наложились одни чувства на другие и, как это бывает, вся обида вылилась в человека близкого, который руки не протянул. Бросил писать, уехал, обрубил концы. Тут вскоре родители Сергея перебрались в другое место: исчезла возможность встречаться с Леной и во время приезда домой. А когда нашла его Витькина открытка с приглашением на свадьбу, где, собственно, тот и не сообщал на ком женится, лишь было подписано: «Витя», «Лена», Сергей как-то сразу догадался: никакая эта не другая Лена, а его. Первой мыслью было поехать, разрушить все, но… — как другу в глаза посмотрит, да и странно как-то: то ничего, жил — не нуждался, а то вдруг — на тебе, явился… Выходит, ревность взыграла?!
Друзья попутно завернули в гараж, поглазели на Витькину машину.
— Магнитофон был тут у меня, колонки сзади такие треугольные стояли, — загрустил немного Виктор из-за того, что вид у машины стал не фирменный. — Продал: деньги нужны были срочно.
— Я его купил, — подхватил Славка. — Я же тебе показывал, на окне стоит.
— А, дурак, — засмеялся над другом Виктор. — Говорил ему, машину сначала купи. На курицах хочет бизнес сделать! Передохнут все они у тебя!
— Брось ты… Сам вперед сдохнешь, — заводился Славка. — Ну, смотри, Сережа, смотри, я их купил 300 штук по 15 копеек. Они уж теперь на цыплят-табака годятся, к осени курицами будут, по 4—5 рублей пойдут — штука. Есть выгода, а?! Ада ощенится…
— Ну, шавка твоя точно на это дело не способна, — подзуживал Витька.
— Сам ты шавка…
— Ну сколько ты ее раз к кобелю водил?
— Сколько, сколько — всего два. Нормально все будет, ощенится.
— А-а, ну, если ты за дело возьмешься, тогда, конечно…
Так, пересмеиваясь, подтрунивая, друзья вышли из гаража на улицу. Постепенно глаза присматривались к изменениям, открывалось друг в друге что-то знакомое, привычное, пробивались сквозь выросшую за годы стенку прежние, связывающие их чувства.
Виктор и Славка рассказывали о переменах, произошедших в округе, Сергей слушал, радостно вдыхал теплый южный воздух, озирался по сторонам. Все было знакомо. Так же аляписто клубилась под солнцем зелень, желтели пылью, просили дождя листья, свисающие к дороге, огромными призраками вздымались над деревьями горы. На углу, у развилки, арыка, метались люди, отчаянно жестикулировали, потрясали в воздухе чекменями — выясняли очередность полива. Точно такие же картины разыгрывались на этом углу и десять лет назад. Сергей даже сразу себя вспомнил, босого, в закатанных штанах, с чекменем в руках… Где-то закричал осел.
— Во! — с восторгом выдохнул Сергей. — Этот голос я давно жду! Вот теперь чувствую — я в Средней Азии! Помню, когда приехали сюда, слышу, где-то колодец скрипит, потом в другом, месте слышу, в третьем… и громко так! Думаю, что за колодцы тут такие несмазанные?! Специально на скрип пошел. Гляжу — осел стоит, морду вытянул и орет!
— Тебе показалось — ворот у колодца скрипит? — удивился Витька. — Хм, мне тоже!
— Да ну, — протянул Славка с обычным недоверием ко всяким странностям. — Мне так почему-то ничего не казалось.
Все трое по рождению были сибиряки! И очутились в этом дивном краю, в селении, прилипшем к южной столице, уже четырнадцатилетними. Было такое время, словно птицы небесные, поднимались сибиряки-чалдоны с родных насиженных мест и отправлялись в сторону южную. Бог знает почему. Но ходили тогда меж людьми разговоры: вот уехали такие-то, пишут, нарадоваться не можем: тепло, зимней одежды не надо, яблоки, персики разные прямо на улице растут, обеспечение с нашим не равнять — легкая, короче, жизнь. Ну, слово «персик» только ухо сибиряку ласкать могло, да и сладкое южное яблоко видели в ту пору лишь на базаре, где какой-нибудь черный, заросший щетиной человек ломил за него бешеную цену. И вдруг — на улице растут! А с хлебушком как раз было туговато; работа же известно какая. В общем, уезжали люди, а среди них — Витькины, Славкины, Сергеевы родители.
— А помнишь, как мы с тобой на Иссык-Куль сорвались? — оживился воспоминаниями Витька.
— Еще бы, такое вовек не забудешь! — откликнулся Сергей.
После восьмого класса собрались друзья поехать на Иссык-Куль дикарями. А кто одних отпустит? Бывать там не бывали, первое лето всего южанами встречали. Сказали родителям: едем с секцией на сборы, — все трое занимались спортом. Дело осталось за деньгами — куда без них? Подрядились делать саманы, но хозяин обманул, заплатил лишь половину обещанного. Взяли тогда друзья по мешочку, в своих садах насобирали яблок, груш, огурцов, — всего, что под руку попадалось, в чужих дополнили, и оттащили на базар. Сами торговать постеснялись, сдали по дешевке какой-то старухе. В последний момент Славка ехать раздумал: пай свой, заработанный на саманах, забрал, а доход с торговли пожертвовал друзьям. Витька с Сергеем поехали вдвоем.
Литературно-художественный и общественно-политический сборник, подготовленный Челябинской, Курганской и Оренбургской писательскими организациями. Включает повести, рассказы, очерки о современности и героических страницах нашего государства. Большую часть сборника составляют произведения молодых авторов.
Повесть «Вилась веревочка» была переиздана десятками издательств и журналов в нашей стране и за рубежом.
Рассказ «Я могу хоть в валенке дышать!» вошел в Антологию «Шедевры русской литературы ХХ века», изданную под патронажем Российской Академии наук под попечительством Людмилы Путиной, получившую благославление Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Литературно-художественный и общественно-политический сборник подготовили Курганская, Оренбургская и Челябинская писательские организации.Особое место в книге отводится статьям, очеркам, воспоминаниям, стихам, фотографиям, посвященным 50-летию города Магнитогорска.
Молодой прозаик Владимир Карпов — из тех художников, которые стремятся поведать читателю о жизни во всей ее полноте, во всей ее реальности, какой бы подчас тяжелой и драматичной она ни была. Автор не торопится с делением своих героев на хороших и плохих. Он искренне сострадает описываемым им людям, ищет вместе с ними выход, а если даже и не указывает этот выход впрямую, то непременно выводит своих героев к свету, к надежде. Несмотря на драматизм сюжетов, произведения В. Карпова полны веры в человека, глубокой оптимистичной силы.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.