Бездна - [4]
— Бартель?! — Но почему? Вы знаете, почему?
— Еще бы не знать. Но это долго рассказывать.
— Вот оно что. Так вы — убийцы!
— Безусловно. А что ж это вы порозовели как девственница перед будуаром? Разве вы сами не убийца? И разве этот сброд, что делит на палубе награбленное, не свора убийц? А покойный капитан разве не старый пират, по которому устала плакать виселица? Или вы не знали этого? Отчего же столь целомудренно хмурятся ваши брови? Оттого, что вы всюду таскаете с собою Библию, как папуас крокодилий зуб? Ведь Господь всемилостивейший прощает солдат, что убивают на войне. Или смотрит на этот грех сквозь пальцы. Значит, у этого греха все же есть некая потайная дверца. Как и у всякого иного! Извините, сударь, но вы все относитесь к Господу Богу, как полуслепому, впавшему в детство дядюшке, которого так легко заболтать и обвести вокруг пальца. Запомните, лейтенант грехи, замаливаются не никчемными молитвенными бдениями, а делом. Если вы совершили убийство, вы можете искупить его только спасением другой человеческой жизни, а не тупым лобзанием обслюнявленного Распятия.
— Не смейте кощунствовать! — закричал Брук, сам устыдившись вдруг своего вздрагивающего, петушиного выкрика.
— Я лишь говорю, что думаю. Кощунствуют те, кто полагает, что грошовыми свечками возможно вычеркнуть из жизни черные дела.
— За что вы убили его? — Брук побагровел и ударил кулаком по столу.
— Ого! Это уже резонный вопрос. Извольте. В Амбоине капитан получил письмо с секретным указанием заковать меня в кандалы и сдать в Малакке тамошним властям. И сколько весит этот зад узнала б завтра шея, как сказал один французский бродяга. Но я решил, что мне еще рановато это знать.
Комендор Брук был безоружен. Да и команда скорее всего поддержит Брауэра. Значит надо пока сохранять невозмутимое спокойствие.
— В чем вас обвиняют, господин штурман?
— Да все в том же. В убийстве. Причем, в двойном. Хотя одно из них было чистейшей самозащитой, а другое — дуэлью. Я бы вам рассказал об этом подробнее, да времени мало. Есть кое-что поважнее, господин комендор. В халате того китайца из джонки было письмо…
— Да, было письмо. И оно, вообразите, пропало бесследно.
— Отчего же бесследно. Письмо не пропало. Оно у меня.
— Я так и знал. А теперь — дайте его мне! — Брук требовательно протянул руку.
— Письмо коменданта голландского форта Зеланд, что на Формозе, — продолжал Брауэр, демонстративно не замечая протянутой руки. — И вез его лично губернатору Ост-Индии сановный мандарин из Гаосюна. И речь в том письме о том, что японский сёгун, который давно уже выгнал почти всех европейцев из Японии, нынче взялся и за голландцев. Фактория в Нагасаки закрыта, восемьдесят пять голландцев очутились в тюрьме. Если выкуп в десять тысяч пиастров не будет доставлен к сентябрю, их казнят. Все просто.
— Вы вскрыли письмо? Взломали печати? — ошеломленный Брук весь подался вперед.
— Да, вскрыл. Да, взломал, — Брауэр устало махнул рукой. — Бросьте, Брук, бросьте. Восемьдесят пять человек, говорю я вам. С семьями, заметьте. Всего, наверное, человек триста. Много женщин и детей. Их казнят, комендор. Рассказать вам, как казнят в Японии?
— Расскажите лучше, за что вы убили капитана.
— Разве я не ответил? Капитан Скрантон был мерзавцем и убийцей. Вы этого не знали? Лжете. Может, не все, но кое-что знали. Неужто не знали, что он в оны дни плавал с Дэмпиром и грабил, убивал, в том числе, своих же голландцев? Вы с ним плаваете месяца три, а я — восемь. Он как-то рассказывал мне, как они, бывало, обходились с захваченными китайцами: их по пятеро-шестеро связывали за косы и бросали в море. Это называлось «морская звезда». Капитан держал меня за глотку все эти восемь месяцев, как спрут. А когда получил письмо в Амбоине так и вовсе. Вы что, думаете на эту чертову джонку я самолично решил напасть? Да на кой она мне дьявол! Он ее увидел и сказал: «Штурман, эти торгаши из Формозы страсть как богаты. Сделай так, чтоб эта джонка пропала раз и навсегда, а ее содержимое пополнило наши трюмы». И еще добавил: «Тебя ведь все равно повесят, Брауэр. Но если будешь меня слушаться, повесят немного позже». Наши трюмы! Мой кошелек, правильнее было сказать. И тогда я решил выкрасть это письмо, а в Малакке задать деру. Мир велик. Капитан был слаб после лихорадки и заснул. А может, притворился спящим. Я вышел и сказал Бартелю: «Рано или поздно этот тип наденет нам на шеи пеньковые бусы. Ему не нужны свидетели. Помоги мне, а я помогу тебе». Бартель тоже трепыхался, как птенчик, в его костлявой лапе за разного рода грехи. Да и кто не трепыхался. На судне полкоманды, включая офицеров, имеет такие заслуги, за которые жалуют намыленной пенькой. И добрый наш капитан обо всем этом знал. Бартель согласился. Но убивать мы его не хотели. Бартель должен был лишь выкрасть письмо, благо я знал, где оно находится. Что произошло дальше, я сам точно не знаю. Похоже, капитан проснулся, увидел, как Бартель копошится в его столе и выстрелил в него. Но пистолет дал осечку. И тогда Бартель понял, что терять ему нечего и пальнул в него из аркебузы, которую предусмотрительно прихватил с собой. После чего перезарядил пистолет капитана и выстрелил в окно. Сами знаете, для чего. Ну а что случилось дальше, вы знаете… Уф-ф, я устал говорить. Пересохло, знаете, во рту.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Туманность над выбритыми верхушками акаций сгустилась, а внутри нее, словно за полупрозрачной пленкой, запульсировало какое-то странное клубящееся, веретенообразное движение. Темно-серое с редкими лиловыми и розовыми переливами. Очертания менялись так быстро и внезапно — от корявого сталактита, до геометрически точного усеченного конуса, — что оторвать взгляд было невозможно. Туманность стала все более и более походить на одушевленное существо. Бесформенное, медузоподобное».
Бывший сокурсник предложил Але плёвую работёнку: сиделочкой посидеть у старой тётки, работа не грязная, не нервная, вообще считай, никакая — сиди и слушай, что старушка будет лопотать. А тётка то и дело говорит о каком-то кладе…
Дождливым апрельским днем, около пяти вечера, в безотрадно грязном сквере рядовой советский человек по фамилии Саранцев ощутил тягостную бессмыслицу жизни. И всё, что произошло в тот вечер, подтвердило его ощущение. Всё, кроме зеленого попугая.
Ему двадцать пять лет не давала покоя странная история, приключившаяся в последнем армейском карауле. Наконец-то нашелся тот, кто выслушает ее и поймет…
Они встретились в странном мотеле, занесенном снегом по самую крышу, и в ленивом, светлом летнем кафе, заметенном тополиным пухом… У обоих — мягкий провал в сознании. Вспоминаются некие мишурные лоскуты. Пролежни в памяти. Что спряло им веретено Ананке-Неизбежности?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.