Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше - [81]
«Но… я же…» – Воспоминания о нашем блок-семинаре оживают в моей памяти, и у меня снова перехватывает горло.
«Все в порядке, Фил! – София отирает слезу с моей щеки. – Я прожила свою жизнь, сама себя определяя, и смерть свою тоже хочу определить сама. Много лет я тяжело болела – врачи называют это “терминальным состоянием”, – и при минимальных шансах на исцеление прожила 17 лет настолько хорошо, насколько смогла. Теперь передо мной только одна перспектива – боль, а ты знаешь, что я ее испытываю уже много лет. Но она так сильна, что я понятия не имею, что мне еще грозит дальше, если не прибегнуть к эвтаназии. – Она смотрит на меня серьезно. – Я бы жалко подыхала, Фил, неделями, месяцами, каждая следующая минута была бы невыносима! – Ее широко раскрытые глаза полны слез. Ее грудь поднимается и опускается быстрее, и она хватается за мои руки. – Мне этого не пережить, понимаешь? Никто не может выиграть эту последнюю схватку, а для меня она столь тяжела, что никто не может от меня ждать, чтобы я вообще в нее вступила. – Она долго смотрит вдаль. – Только я сама определю свою смерть и не стану советоваться ни с врачом, ни с политиком, ни – тем более – со священником!
«Внимание! – внезапно раздается женский голос из громкоговорителя, звучащий, словно в каком-то научно-фантастическом фильме. Двое туристов-азиатов испуганно выбегают из павильона. – Вы только что пересекли черту безопасности. Пожалуйста, не прикасайтесь к павильону».
София смеется. «Забавно! – восклицает она, и ее лицо просветлело. – И совершенно абсурдно… да, именно здесь и нужно развеять мой прах!»
В этот момент мы с Софией можем, конечно, только догадываться, что тройственный союз чиновников здравоохранения, христианских политиков и духовенства будет еще сильнее разжигать публичные дебаты об эвтаназии – особенно тем ложным аргументом, будто агентства по оказанию эвтаназии хотят наживаться на торговле смертью.
А спустя несколько лет анестезиолог Матиас Тёнс>108 опубликует цифры, взятые из его профессиональной жизни, которые недвусмысленно показывают, что на смерти денег не зарабатывают никаких, зато немало зарабатывают их на умирании. Смертоносный препарат стоит всего несколько евро, из которых врач не видит ни цента, зато умирание в хосписе приносит их хозяевам кучу денег – и чем дальше твое умирание продолжается, тем больше денег идет им в карман.
А поскольку оба немецких Иисус-концерна[109] – крупнейшие поставщики больниц и хосписов по всей Европе, то неудивительно, что наиболее решительные противники эвтаназии поступают из лагеря профессиональных христиан. А их позиция по поводу эвтаназии не допускает кривотолков: «Священная ценность жизни должна еще яснее проступать в страдании, – цитирует один католический журнал своего духовного вождя. – Боль и беспомощность больного человека» являются, впрочем, суровым испытанием для медицинского персонала, – добавляет автор статьи. – Однако никто не вправе “из ложного сострадания” поддаваться профессиональному искушению решить проблему быстрыми и сильно-действующими средствами»>109.
Тот факт, что Папа Франциск имеет столь однозначную позицию по поводу самоопределения в конце жизни, на первый взгляд может иметь хорошие моральные основания – но для этого взгляда имеются основания также вполне мирские:
Во всей Германии – около 300 паллиативных медицинских отделений, из которых примерно 50 процентов находятся на христианском финансировании. Согласно данным Немецкого общества паллиативной медицины, лишь около 15 процентов из 2000 больниц в стране располагают паллиативным отделением. В настоящее время в Германии около 210 стационарных хосписов. Из них около двух третей находятся на христианском финансировании>110.
Тем больше лицемерия в том, что представители христианской религии практически придумывают обвинения в адрес тех, кто за эвтаназию, будто те желают наживаться на чужой смерти, в то время как сами христианские учреждения делают бизнес на мучительном умирании своих подопечных.
Но есть и еще одна интересная группа, которая неистово выступает против эвтаназии и ежегодно проводит свои демонстрации в Берлине.
На «марше за жизнь» ее приверженцы молча несут по городу тысячу белых крестов и держат при этом транспаранты с надписями типа «Жизни – да!» или «Babies Welcome!»[110], но выступают также и «за Европу без эвтаназии» – может быть, в надежде отвлечь внимание от того факта, что они представляют жесткую христианскую линию, с помощью иностранного слова[111].
«Каждый человек, рожденный или нерожденный, имеет право на жизнь» – написано на домашней странице организующего этот марш союза «Право на жизнь». Ибо только «в Европе без абортов и эвтаназии, – идет там дальше, – возможна жизнь в самоопределении, достоинстве и свободе»>111.
Однако фундаменталисты не объясняют, каким образом возможна «жизнь в самоопределении», если люди не могут себя определять. Но и это не очень-то удивляет, потому что объяснения у верующих заменяются, как известно, простыми утверждениями. То, что прерывание беременности – это часть сексуального самоопределения, по мнению всеведущих христиан, есть государственная пропаганда «мнимого человеческого права на аборт». И «всякое содействие в самоубийстве» должно быть «запрещено и врачам, и медперсоналу, и близким».
