Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше - [32]
«Добрый день!» – говорю я ему, но он, не ответив, проходит дальше. Какие же они недружелюбные, эти интеллектуалы.
Поднявшись по лестнице, нахожу комнату 11С, но перед ней нет аппарата, выдающего твой номер в электронной очереди, а только висит расписание с часами приема – и, так как сейчас принимают, я, постучавшись, вхожу в офис.
«Добрый день! – говорю я первой же даме, которую вижу за стойкой. – Я – Филипп Мёллер, и сегодня я ухожу из церкви».
Никаких там я бы хотел или может быть, я…! Нет-нет, прямо к делу!
«Значит, вы хотите уйти из церкви, – медленно произносит довольно объемистая дама, потом вздыхает. – Ну ясно. – Она берет очки, которые висят на цепочке и до этого момента лежали на ее огромной груди, и водружает их на нос. – Вы католик или протестант?»
«Ни то, ни то! – Легко шагнув, я подхожу вплотную к стойке и облокачиваюсь на нее. – Потому-то и ухожу».
«А из какой церкви вы хотите уйти, господин…?»
«Мёллер! Из католической, да какая разница!»
«Есть же порядок, – говорит она и поднимает бровь. – Опять же, всякие формуляры. Вы же знаете, зачем нужен церковный налог?»
«Еще бы! – Я постукиваю пальцами по стойке. – А вы?»
«Разумеется! – Она сдвигает мою руку со стойки формуляром. – Для благих целей».
«Например?» «Это что, допрос? – Она грубо тычет в формуляр, вставленный в небольшую полусферу и прикрепленный цепочкой к гибкой антенне. – Благотворительность, например!»
«Она финансируется за счет государства! – Я усмехаюсь и беру ее карандаш. – Доля церковного налога исчезающе мала. Где мне подписаться?»
«Сперва попрошу удостоверение личности! – Ворча, она проверяет мои данные и вводит их в другой список. – Но тогда для школ».
«Христианские частные школы финансируются на 85 процентов за счет государственных средств, 10 процентов платят родители, а остальные 5 процентов – церковь»>27.
«А детские сады?»
«Так же».
«Больницы?»
«Почти не получают средств от церковного налога». «Дома престарелых?»
«Тоже нет».
«Хосписы?» «То же самое».
«Вот как? – Она смотрит на меня поверх очков и пододвигает мне формуляр для подписи. – Что же они делают со всеми этими деньгами?»
«Это, – говорю я и, сияя, ставлю свою подпись на самом правильном месте в мире, – это – хороший вопрос, очень хороший вопрос! Что-то еще?»
«Просто возьмите это, – говорит дама и протягивает мне документ, официально подтверждающий, что я больше ни в коей мере не причастен к римско-католической вере и к ее налоговому исповеданию. – Это важно!»
«Да-да, конечно! – Я ухмыляюсь в ответ и замечаю, что солнце выходит из-за облаков. – Я вставлю это в рамку и повешу над кроватью! Пока-пока и спасибо!»
Проходит четыре года, в течение которых я то и дело вспоминаю этот прекрасный день. Однако вскоре после моей свадьбы мне приходит письмо из налоговой службы:
«Уважаемый господин Мёллер,
после вашего бракосочетания с госпожой Сарой Зильберштайн мы хотели бы установить ваш общий налоговый идентификатор. Для этого нам необходимо свидетельство о вашем освобождении от церковного налога. Обратите внимание, что это освобождение вы должны доказать официально
подтвержденным заявлением о вашем выходе из церкви, так как иначе мы будем вынуждены получить от вас полную сумму требуемого церковного налога, который вам придется оплатить задним числом».
Что-что?! Да ведь мне для этого нужен тот самый документ! Но где же он? Я отчаянно роюсь в памяти, но я редко могу вспомнить, куда деваются документы. А может, я должен был повесить его над кроватью?! Нет, все бесполезно, надо искать!
«Что ты тут устроил? – Сара, войдя в нашу спальню, упирает руки в бедра и смотрит на меня с раскрытым ртом. – Ты совсем рехнулся?»
«Не совсем!» – С проклятьями я сбрасываю с полки на пол папку Leitz и хватаю следующую.
«В данный момент я просто пытаюсь сэкономить нам очень много денег».
«Перепутывая все наши документы?»
«Перепутывая? – Я не могу не расхохотаться, встав на матрасе посреди всех этих тонких и толстых папок Leitz, фрагментов налоговых деклараций, старых регистрационных свидетельств, квитанций на такси, приглашений в гости и на дни рожденья, раскиданных на кровати, письменном столе, комоде, другом письменном столе и по всему полу. – Да тут нечего уже перепутывать, – раздраженно говорю я, – и в этом-то вся проблема!» «Да не кричи же так!»
«А я вовсе и не кричу! – кричу я на нее, потом делаю глубокий вдох. – Итак, что я тут делаю, по-твоему?»
Сара осторожно садится на кровать между моими зачетками от 2003 до 2008 гг. и моим дипломом и хватает меня за руку: «Через полчаса нам нужно идти забирать Клару. Так что если ты хочешь, чтобы я помогла тебе в поисках, сядь, пожалуйста, и объясни мне спокойно, чем ты тут занимаешься!»
«Я кое-что ищу», – говорю я, собирая эти неотсортированные бумаги дурацкого формата и засовывая их в корзину для бумажного мусора.
«Ах, нет! – моя жена терпеливо ждет, пока я снова взгляну на нее. – Скажи мне – что?»
«Свидетельство о моем уходе из церкви».
«Свидетельство о твоем уходе из церкви?»
«Да, именно – об уходе из…»
«Зачем оно тебе?»
«Зачем? – Я указываю на пустую стену. – Я хочу вставить его в рамку и повесить над кроватью, так как невероятно горжусь тем, что вышел из организации, в которую никогда не вступал».
