Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше - [33]
«В самом деле?» «Да нет! – говорю я опять громко. – Понимаешь, это понадобилось налоговой службе! С прошлой субботы, подружка, мы с тобой – партнеры не только по жизни, но и по финансам!»
«Да ну – ты платил церковный налог?! – Сара хохочет. – Ну, ты самый настоящий атеист! И как давно ты им стал?»
«Может, я теперь договорю?»
«Как давно?! – Сара видит по моей физиономии, что попала в больное место. – Ну ладно! – говорит она и с усмешкой откидывается назад. – Малыш, да ты рассержен!»
«Да, и охотно объясню тебе почему – если ты мне позволишь!»
«Давай!»
«Спасибо, – прокашлявшись, я объясняю: – Сегодня утром я узнал весьма пикантную деталь о налоговых законах “Божьей республики Германия”. И поскольку наше бракосочетание в худшем случае потребует огромной дополнительной оплаты, я бы хотел знать…»
«Сколько?» – Сара смотрит на меня, широко раскрыв глаза.
«Пока неясно, стоит ли нам вообще платить! – Я роюсь в нескольких документах, но не могу найти нужного. – Но я должен выяснить у них все, что связано с церковным налогом».
«О’кей! – Сара поняла наконец всю серьезность положения. Она смотрит на часы. – Ты успеешь составить ответ за… 27 минут?»
Ну-ка, посмотрим: если родители, имеющие германское гражданство, решаются окрестить своего ребенка в евангелическую или католическую веру, то за этим следует целая вереница событий – но для начала им, конечно, требуется церковь. Как и мои родители, многие люди, которые принимают такое решение за своего ребенка, вероятно, уже являются членами церкви, поэтому они знают, где найти конкретный храм с приходом, пастором, святой водой и т. п.
Как все христианские мессы, месса с крещением проходит по определенному обряду, состоящему из четырех частей, причем третья часть содержит собственно ритуал крещения: родители и крестные подносят или подводят дитя к крестильной купели. Там тот (или та), кто ведет церемонию, произносит текст, который, похоже, столь важен, что его нужно повторить еще дважды – но только с уверенностью, а то Всеведущий может и не расслышать. А в момент произнесения этого текста осуществляется главная часть ритуала: лоб крещаемого ребенка окропляется святой водой, а в христианской мифологии этому акту приписывается четкая функция: он должен привести к изгнанию бесов, которые поселяются в каждом ребенке с момента рождения>28. Ведь это, в самом деле, составная часть христианского образа человека: все люди приходят в мир как грешники, и только этот экзорцизм выгоняет злых духов, тем самым запечатлевая союз с добрым духом, с Богом.
А поскольку крещение было придумано только Иоанном Крестителем в Новом Завете, оно запечатлевает союз человека с обновленной версией христианской всемогущей фантазии: славный Бог, прощающий, хотя и единственный, кто вообще существует, который смастерил все и который в облике своего Сына умер за наши грехи, но к тому же еще и любящий, больше того – любимый, милый Бог[41] — как всегда называла Его моя мать – еще до того, как возник скандал о сексуальных злоупотреблениях священников. И этот милый Бог – настолько точная противоположность нарциссическому, мстительному и ревнивому, свирепому, громовому, убивающему людей, как скотину, и вырезающему целые народы, короче: совершенно параноидальному Богу Ветхого Завета>29, о котором сегодня, к счастью, едва ли кто-то еще хочет что-нибудь знать. Но в этом принятии в христианскую религиозно-налоговую общину важен и еще один пункт – святая вода, производство которой в рамках христианской мифологии представляет собой исключительно сложный процесс – он оптимизировался в течение веков и может осуществляться только высококвалифицированными христианскими специалистами>30. Для него важны как минимум три ингредиента: освященная соль, обычная вода и магическое ремесло священника, которое христиане называют «благословением».
Ибо только окропив человеку лоб святой водой, можно принять его в так называемое евхаристическое общение, то есть в общение людей, которые позже во время святого причастия смогут есть истинное тело и пить истинную кровь Иисуса. И именно эти люди впоследствии будут платить церковный налог в «Божьей республике Германия».
«Это обязательно – то и дело повторять: “Божья республика Германия”? – Сара поджимает губы. – Ты не думаешь, что это уже слишком?» «Но я же могу тебе напомнить этот факт!»
Порывшись на кровати в поисках одной из моих старых карточек исчисления налога на заработную плату, я показываю ей буквы «РК» на карточке.
«Римо-католик! Немецкие налоговые органы обязаны вычитать определенную часть из зарплаты людей, над которыми в детстве был осуществлен небольшой экзорцизм. Самая настоящая “Божья республика!”»
«Да не может быть такого налога – едва ли кто-то еще вообще ходит в церковь!»
«Дело не в этом!» – Я рисую кривую диаграмму на обратной стороне ненужного документа.
«Все-таки 58 процентов немцев – члены оной из двух крупных церквей и платят ежегодно налог около десяти миллиардов евро!»
И цифра, которая на первый взгляд кажется большой (это как-никак 10 000 000 000,00 евро), довольно скромна по сравнению с остальными издержками, вызванными институционализацией пастушеской мифологии.
