Без труб и барабанов - [39]

Таня никогда не знает время следующего представления. Ей трудно сосредоточиться. Ей не до капсулы, не до таблички. Время идет. Идет дождь. Идет снег. Краска слезает — и уже через год от нее остаются редкие шелушинки. Камень стоит в парке на видном месте, рядом детская площадка — качели и карусель, и железный турник. До камня никому нет дела. Иногда за ним кто-нибудь хоронится, играя в прятки. Таня думает о страхе, который ест изнутри. О Наташке и ее счастливой короткой памяти. О разводе. Думает и не решается. Наташка любит шоколад. Любит папу. Она ничего не понимает в проклятой взрослой жизни.

Таня терпела еще четыре года. Уговаривая себя, будто это ради Наташки. На самом же деле стыдно было стать «разведенкой».

Июль перевалил за середину, жара стояла под сорок, и такая шла пылища со стороны нового города, хоть святых выноси. Там строили и строили. Дома в девять, двенадцать этажей. Аэропорт. Усть-Илимску прочили двухсоттысячное население. У Тани был отпуск, но они с Наташкой никуда не поехали — страшно было оставлять непутевого отца одного. К тому же Таня готовилась к переезду. Подошла наконец-то очередь им перебираться в новостройку. А следом шевельнулась и робкая надежда, что, может, убравшись из общежития, они наконец-то наладят семейную жизнь.

Наташка гоняла где-то в парке с компанией мальчишек. Была с ними еще тихая Лиза, она вечно смотрела Наташке в рот и делала, что та повелит. Три дня всей шайкой заваливались к Лизе смотреть «Бронзовую птицу» и теперь, конечно, играли в это. Лиза накарябала на тетрадном листке план, Наташка предложила, что карусель — это как будто лодка, а во-он тот камень — как будто плита на кургане. Было их человек десять. Камень откатили всем миром. И каково же было удивление, когда, совсем немножечко раскопав колючую сухую землю, обнаружили ящичек — совсем как в кино!

Спустя полчаса Наташка торжественно вошла в комнату, держа на вытянутых руках пыльную коробку — а следом втянулись мальчишки и Лиза. Встали в дверях, сопя и подергиваясь, точно руки и ноги у них были на шарнирах. Поперек щеки у Наташки тянулась свежая царапина, локоть был разодран — она честно боролась за право обладания ящичком и всех победила.

Ящичек казался знакомым.

— А Гришка говорит, что это его коробка! — заявила Наташка гневно и плюхнула трофей на обеденный стол.

Бойко-младший мялся среди вошедших. Он был болезненный мальчик, ровесники его к себе не брали, старший брат третировал — вот и пришлось прибиться к малышовой компании. Но даже тут лидерство перехватила Наташка, ну что за жизнь?!

— А что! — подал Григорий Бойко неуверенный голос. — У бати такой был, а потом пропал.

И тут Таня поняла…

Дрожащими руками открыла тугой замок, немного расковырянный, но непобежденный, потому что он был с секретом.

— Вы… где же это взяли?! — спросила тихо.

И тут они закричали разом: «Клад! Кино! Карта!»

Крышка была откинута, дети силились заглянуть внутрь — но видели бумагу вместо драгоценных каменьев и были явно разочарованы.

— Брысь! — закричала Таня. — Ну-ка брысь отсюда! — И от души наподдала Наташке, подвернувшейся под горячую руку. — Ах вы, вандалы!

Кто такие вандалы, никто не знал, но всех как ветром сдуло. Один Гришка топтался на пороге.

— Тебе чего? — растерялась Таня.

— Теть Тань, ну правда… это наш ящичек… — затянул Гришка. — Отдайте, а?

— А ну марш! — Таня двинулась на Гришку.

Через мгновение снизу донеслись детские голоса.

— Дура! — обвинял кто-то. — Говорил, сами давай откроем!

— Открыл один такой! — возражал другой.

— Надо было камнем! — горячо доказывал третий.

Таня посмотрела на ящичек. Наверху лежало послание комсомольцам будущего. Контейнер оказался негерметичный, и конверт был попорчен по краям, а из недр «капсулы» отчетливо пахло плесенью. «И чего это я так, — подумала Таня. — Они же просто играли. Откуда им знать». Она приподняла конверт и достала голубую пятирублевку, почти такую же хрустящую, как

была, — деньги старятся медленно.

— Эй! — крикнула Таня, высунувшись в окно. — Эй, кладоискатели!

Дети под окном дружно задрали головы. Одна Наташка сердито чертила перед собой мыском сандалии, поднимая пыль.

— Наташа, зайди на минутку! — попросила Таня.

— Не зайду! — буркнула Наташка обиженно.

— Теть Тань, давайте я, — предложила Лиза с готовностью.

— Да, Лизонька. Поднимись тогда ты…

Лиза поднялась — и незадачливые кладоискатели получили пять рублей «на мороженку». Они, в конце концов, заслужили. Это были те самые будущие комсомольцы. И радости их не было предела. А Таня села за стол и стала перебирать посылку в будущее, пытаясь вспомнить, кто что положил тогда. Фотографии совсем раскисли — но еще можно было разглядеть черно-белые виды на реку, панораму стройки, улиц; часы, хоть лежали на сухом, завести не удалось. Сломаны — поняла Таня. Они с самого начала были сломаны. Иначе никто не положил бы такую дорогую вещь. Подумав с минуту, проверила кипятильник — та же история. А вот компас ничего, показывал север.

Устав комсомола, упакованный в целлофан, совершенно не пострадал. Таня вынула его и отложила. Под ним, на самом дне, обнаружился еще один прямоугольник, многократно обернутый пленкой. Таня его не помнила. Взвесила на ладони, стала аккуратно разворачивать. Сняла слой, другой — и высвободила копеечный конверт, сложенный пополам.