Без семи праведников... - [16]

После короткого затишья улицы наводнили перекупщики и старьёвщики, мелкие портняжки, торговцы скоропортящейся снедью да зеленщики. Мелькали ручные тележки, плетёные корзины, лотки с разложенным товаром, кто-то, громко бранясь, искал в грязи оброненные монеты, кто-то тыкал в нос проходящим иконки святых. Город заполонили пронзительные крики и повторяемые на все лады возгласы продавцов зелени.

Утром инквизитора в доме не оказалось, шут же сидел у камина в том же чёрном одеянии, что и накануне и, казалось, даже не ложился, хоть и был очень чисто выбрит. Даноли он снова показался непроницаемым — красивая загадочная сущность. Почему он не постигает этого сидящего перед ним человека? Но эта загадка ни в коей мере не тяготила Альдобрандо, лишь занимала. После обеда они вышли в город.

Замок был обитаем не весь. Из расположенных огромным четырёхугольником строений заняты были только три крыла. Первое было местом проживания герцога и тех, кто непосредственно обслуживал его особу, а также солдат его охраны. В другом крыле располагался двор наследника Гвидобальдо и его супруги, а в третьем обитали супруга герцога Элеонора и вдовствующая герцогиня Елизавета.

Герцог был взыскателен. Апартаменты его поражали великолепием: в залах возвышались колонны розового мрамора, стены были украшены росписями, под сводами на цепях висели хрустальные люстры. Из прихожей через двери, украшенные позолоченной резьбой, коридор вёл в парадную спальню, где в потолочной лепнине причудливо смешивались лавровые ветви и мифологические фигуры. Приглушенный свет проникал в помещение через три высоких окна, стены были украшены гербами. Кровать с атласным балдахином стояла на возвышении, спящего герцога от нескромных взглядов скрывали портьеры, тою же тканью были обиты кресла и диваны. К спальне примыкал обширный кабинет, выходивший в уютные апартаменты, где герцог любил уединяться с друзьями. Спал герцог либо в парадной спальне, либо — куда чаще — в кабинете, где в ногах его кровати стояло специальное ложе для Песте, служившего ему ночью собеседником, чтецом и наперсником.

Вставал Дон Франческо Мария около семи, принимал ванну. Покончив с туалетом, отправлялся в часовню на утреннюю мессу, затем возвращался к себе в апартаменты и завтракал. Если после завтрака у него оставалось свободное время, он тратил часы досуга на верховую езду в манеже, потом давал аудиенции должностным лицам.

Сегодня, проводив папского посланника, Франческо Мария был в дурном настроении и встретил вошедших к нему шута и Альдобрандо Даноли мрачным взглядом. Граф отметил, что герцог по-прежнему сохранял изящество сложения, тонкие очертания умного лица и ясность больших карих глаз, но лицо его несколько обрюзгло, тонкий нос с горбинкой придавал чертам что-то жестокое, чего не было в молодости, черты стали твёрже и суше, веки покраснели.

Просьбу вассала герцог выслушал молча. Он не был бессердечен, горе Даноли тронуло его. Но не смягчило. Он поднялся и отошёл к окну, и Альдобрандо сделал несколько шагов к повелителю.

— Я так понял, граф, что вам нет смысла оставаться в миру? Нет смысла жить? — Глаза Дона Франческо Марии странно замерцали.

— Я объяснил моему господину причины…

Герцог устало потёр лоб рукой. В нём вдруг проступило такое утомление, что сердце Альдобрандо Даноли сжалось. Он понял, что дни герцога подлинно сочтены.

— Я нахожу ваше решение ошибочным, Даноли. Ситуация непредсказуема. Любое мелкое событие может нарушить хрупкое сложившееся равновесие, и мне понадобятся верные люди. Тем более, люди, не дорожащие жизнью, — с тонкой улыбкой проронил он. — Сколько вам лет?

— Сорок четыре, мой герцог.

— Отложите ваше намерение. Бог примет вас и позже, а сейчас вы нужны мне. Я не хочу принуждать, — снова бросил он взгляд на Даноли, — я прошу.

Альдобрандо преклонил колено и склонил голову. Просьба герцога была приказанием, и Даноли вынужден был повиноваться. Это было совсем не то, чего он ожидал и чего хотел, и меняло все его планы. Грациано ди Грандони, который, едва появившись на пороге замка, снова онемел и общался жестами, которые, правда, были красноречивее любых слов, выйдя следом за ним из апартаментов властителя, указал ему рукой на арочный пролёт коридора. У крайней двери справа шут остановился и протянул Альдобрандо ключ, покрытый зеленоватой патиной. Стало быть, ему было предписано остаться в замке. Даноли растерялся, но Чума уже вложил ему в руку ключ и растаял в сумрачном портале.

Комнаты Альдобрандо были уютны и чисто убраны. Около часа он просидел у камина, размышляя над странным поворотом своей судьбы. Даноли не хотел здесь оставаться: суета двора всегда претила ему, он не искал ни милостей, ни привилегий, ему не нужны были ни фавор, ни награды. Зачем он здесь?

Когда Альдобрандо ночевал в доме Грандони, ему под утро неожиданно приснился удивительный сон. Он был один в какой-то пещере или подобии склепа. Отделённый от мира и уединённый, он спал в этом сне в белом гробу, и не было для него лучшего места, чем мягкий шёлк гробовых покровов, нежных, как облака. Там не было ничего, кроме тишины и покоя, и Даноли счёл этот сон либо предчувствием смерти, либо того, что получит разрешение удалиться в монастырь. И вот…