Без права на жизнь - [20]

Арчил прибрал к рукам маленького и шустрого Иракли и, угощая «планом», учил воровать и чистить карманы зевак на улицах и рынках. Свободная жизнь приносила Иракли не только желанный наркотик, но и выпивку, и уважение среди уличных пацанов. После того как он влез в форточку к известному в Тбилиси предпринимателю Сваридзе, и открыл ночью дверь, шумная компания подростков быстро обчистила дом, вынося не только японскую аппаратуру, но и деньги, и драгоценности. Подростки хотели уехать в Крым, и Иракли вечером решил зайти домой, чтобы простится с матерью. Он не по годам стал взрослым, и решил жить так, как ему хочется. Готовясь к скандалу и выяснениям отношений с матерью, он проскочил на второй этаж и удивился тому, что дверь в его квартиру была открыта. Смутные чувства тревоги и страха овладели подростком. Дрожа, он взялся за ручку и открыл дверь. В квартире горел свет, и вещи в прихожей были разбросаны. Такого раньше никогда не было, и Иракли, предчувствуя не доброе, открыл в зал стеклянную дверь и замер от ужаса. На кровати в луже крови лежала мама, в разорванном платье, стол был перевёрнут, вместе со шкафом. Огромная рукоять ножа торчала у неё в спине. Неизвестные не только ограбили квартиру Иракли, но ещё изнасиловали и убили мать. Мальчик упал на колени перед кроватью и стал рыдать, прося прощения за то, что не смог уберечь и помочь самому дорогому человеку в беде. Набирая номер милиции, и сообщив про убийство, он в последний раз взглянул на квартиру, забрал несколько фотографий из семейного альбома, и был таков. Этой ночью он вместе с друзьями уезжал на электричке из города.

В скором времени компанию в Керчи задержала милиция, на крупной краже, и Иракли оказался в тюрьме. Выживая с подростками на улице, он знал, что уважают только сильных, и кулаками прокладывал себе дорогу на вершину тюремной иерархической лестницы. Прошло десять лет, и как не пытался он найти убийц матери, так и не смог этого сделать.

Вытирая скупые слёзы, Иракли знал, что рано или поздно, но он встретится с тем, кто надругался над его матерью, и в который раз клятвенно обещал себе задушить ублюдка голыми руками. И тут он вспомнил про драку в бараке. Дёмин. Точно, он самый. Значит, это после драки с ним он очутился в полном дерьме, разбитом доме, глухой ночью, под завалами…

— Ну, сука, лично зарежу, когда ещё раз мне попадёшься, — тихим голосом прошептал Иракли, и услышал за стеной знакомый до боли мужской голос.

Глава 3

Вернувшись в барак, я лёг на шконку и закрыл глаза. Надо было всё тщательно обдумать и взвесить. Никто не имел права трогать заключённого, если он отдыхает. Натягивая одеяло на голову, я с облегчением вздохнул. Приезд Ткачёва вселял надежду, что скоро закончится весь этот бардак, и я смогу вернуться к нормальной жизни. Продолжение эксперимента? Тут надо не торопиться, потому что, как известно, «спешка может трахнуть горячку».

Шум от бесконечной игры в карты и нарды, столбы табачного дыма, и работающий телевизор раздражал. Кто-то жарил на спирали лук, и едкое зловоние разъедало глаза. К этому невозможно привыкнуть, и отвернувшись к стене, сильнее натянул одеяло на голову. Постоянный холод в жилом помещении с разбитыми окнами, которые сами зэки затягивали плёнкой, не давал позитивным мыслям идти в ногу со временем. В стране палачей и проституток никогда порядка не будет. За забором двадцать первый век, здесь девятнадцатый. Котельная работающая на угле, жёсткая экономия, как света, так и воды. Левые «фазы», чтобы в мороз минус двадцать градусов нагреть кружку воды для горячего чая. Маразм. «Нас трахнут, но мы станем крепче», любили повторять заключённые, не надеясь на Европейское сообщество. Как люди сидят по десять, пятнадцать лет? Не понимаю, «крыша» у большинства явно не на месте, и гвозди тут не помогут, даже «сотка». Кто-то толкнул меня несколько раз в плечо. Открывая один глаз, и поворачивая голову, увидел Гилку.

— Дёма, с тобой хочет побазарить «Михо». Иди, он не любит ждать.

— Что он хочет? — спросил я недовольным голосом, и отбросил одеяло в сторону.

— Не могу знать. Наверное, из-за твоего несостоявшегося побега. Настроение у него хорошее, так что не бойся.

— Я и не боюсь.

Надевая ботинки, накинул на плечи куртку, и устало поплёлся за Гилкой. Народ не обращал на меня внимания, продолжая стучать шашками по деревянным доскам. В комнате для приёма пищи обитали блатные: смотрящий «Михо» и его правая рука «Жила». Шныри весной сделали капитальный ремонт помещения, и обстановка полностью напоминала домашнюю: стол, стулья, микроволновка, красивые обои, с весенними цветами, занавески. Меня всегда удивляла стойкая позиция заключённых не отрываться от свободы, даже в мелочах. Держать связь не только при помощи писем, свиданий и телефонных звонков, но ещё во всём строить свой быт — уютно и добротно, как дома. Хотя мало кто из них на свободе помогал жёнам и родителям. В комнате стоял запах кофе и я, вдыхая приятный аромат, на мгновенье вернулся домой. «Михо» в гордом одиночестве с огромной чашкой сидел за столом, играясь с телефоном. Краем глаза увидел у него в руках новенький сенсорный телефон, и в который раз удивился сверх возможностям блатных. Достать всё из-под земли, в любое время дня и ночи. «Михо» отложил телефон и тяжело вздохнул. Это был высокого роста грузин, с правильными чертами лица. Одет он был в новенький тёмно-синий спортивный костюм с белыми полосками «Adidas» и модные кроссовки.