Без поцелуя на прощание - [30]

Я с облегчением усаживаюсь на заднее сиденье.

– Может, тебе не стоило садиться за руль? – спрашиваю я, вспоминая, что Адам провел большую часть вечера, отдыхая у барной стойки.

– Если предпочитаешь добираться до дома своим ходом, то ни в чем себе не отказывай, – рычит Адам.

– Адам, перестань, – предупреждает Эйва, нежно похлопывая его ладонью по бедру.

– Прошу прощения! – визжу я, испытывая отвращение к Адаму.

– Брось, Лаура. Это была всего лишь шутка, – говорит Эйва, бросаясь на защиту Адама.

Я не нахожу эту шутку смешной. Но ничего не говорю. Ранее я уже доставила этим двоим немало проблем, так что в этот раз просто буду держать рот на замке. К тому же у меня в голове вертятся куда более насущные проблемы.

– Нужно сразу ехать в полицию, – предлагаю я.

– Ха! – ощеривается Адам. – Можно подумать, я повезу тебя в полицию, чтобы ты смогла продемонстрировать им мое бухое вождение.

– Не из-за тебя, идиот. А из-за того, что Николь пытается меня убить.

– Стоп, стоп, стоп! Разве кто-то говорил что-то о попытке убийства? – орет Адам, нелепо высоко поднимая брови.

– Ты говорил! – настаиваю я. – Ты сказал, что Марк и Николь добавили что-то в мой напиток.

– Ага, наверное, лекарства, которые тебе прописали. Это вполне мог быть вообще порошок для шипучки, – Адам останавливается. – Я уж точно не говорил, что кто-то собирается кого-то убить.

– Эйва, но ты-то согласна, что нам нужно обратиться в полицию, да? – спрашиваю я.

– Не знаю. То есть все это немного поспешно. Думаю, может, это просто паранойя, – говорит Эйва, ерзая на сиденье.

Я так разочарована, что мне хочется кричать. Почему она идет на попятную сейчас? Неужели обязательно абсолютно во всем соглашаться с Адамом?

– Боже святый, да что с тобой? – ору я слишком громко для столь небольшого салона. – Она хочет убрать меня с пути. Как ты не понимаешь? Николь побеждает. Она хочет все у меня забрать. Она уже заполучила моих детей и моего мужа, а теперь хочет забрать и мою жизнь.

– Я понимаю, что ты напугана недавними переменами, но мне кажется, тебе стоит начать мыслить более рационально, – объясняет Адам. – Поехали домой. Можешь отоспаться у меня.

– Отоспаться? – хнычу я. – Ты имеешь в виду таблетки, которые меня заставили принять, два глотка алкоголя, которые я сделала, или паранойю, которая тебя явно бесит? Я думала, ты на моей стороне.

– Я и так на твоей стороне, – говорит Адам, и в его голосе слышна искренняя поддержка. – Но ты не можешь пытаться разрушить жизнь невинной женщины только потому, что она тебе не нравится.

– Я ненавижу ее, – поправляю я. – И не пытаюсь разрушить ее жизнь. Я пытаюсь не дать ей разрушить мою. Но никто не хочет мне помочь.

Этой ночью я выплакала все глаза, пока не заснула. В последнее время мы со слезами на короткой ноге, но на этот раз меня охватило новое ощущение. Самобичевание сменилось кошмарным, неукротимым ужасом.

Глава тринадцатая

Следующим утром мы отправились к нам домой. Машина Марка припаркована почти у самой двери. В глубине души я испытываю облегчение, что Марк вернулся домой. Меня всю ночь преследовали видения, как они с Николь вместе нежатся в кровати нашего номера в отеле. По крайней мере, теперь стало на одну ужасную проблему, с которыми мне придется столкнуться, меньше. Но я все еще нервничаю из-за конфликта, который, уверена, тут же разгорится, стоит мне оказаться по ту сторону входной двери.

Адам помогает мне выбраться из машины, и когда мы подходим к дому, я начинаю нервничать еще сильнее. Дверь слегка приоткрыта, и я понимаю, что Марк ждет нас. Меня захлестывают странные эмоции. Мой основной инстинкт – страх, но множество более мелких чувств копошатся внутри меня, правда, я слишком сильно боюсь, чтобы осмыслить их. Это похоже на сцену из старого черно-белого фильма ужасов. Сумасшедший мужчина с топором терпеливо поджидает жертву за дверью. У меня впечатление, что Адам тоже нервничает, когда толкает мою коляску по полосе газона, ведущей к двери. Он не специально идет на цыпочках, но его туфли не издают ни звука, соприкасаясь с землей. Эйва плетется в хвосте. Если Адам прав и Николь и Марк не представляют угрозы, то почему нам всем так не хочется заходить внутрь?

Со стен в коридоре пропали семейные фото. Присутствие редких полотен с пейзажами, занимающих те места, где должны сиять улыбки детей, кажется чужим и непристойным в моем доме. Мне хочется сорвать их со стен. Аккуратно составленные картонные коробки теснятся под лестницей: на каждой из них имеется ярлык. Я читаю те, что могу разглядеть. «Чердак» ― написано на одной. «Детские игрушки» ― нацарапано на другой. «Одежда Кэти» ― аккуратно написано на третьей коробке.

Страх сменяется замешательством, когда я в спешке несусь на кухню. С холодильника исчезли сувенирные магнитики? Горы стиранного белья, убрать которое у меня не дошли руки, аккуратно сложены в большой чемодан, открытый на столе. Я чувствую, как по спине пробегает холодок. Дом очищен ото всех воспоминаний.

Я перехватываю взгляд Эйвы. Она в таком же недоумении, как и я. Марк вернулся домой не для того, чтобы дождаться меня. Он вернулся, чтобы уйти от меня.