Без переводчика - [44]
Вот где раздолье Маннекену! Он в песне, на плакате, он участвует во всех проделках.
Как-то раз ниша над бассейном вдруг опустела, Маннекен исчез. Забили тревогу. Полиция пустилась на розыски. Недели две горожане волновались за судьбу озорника. Нашли его в Антверпене: тамошние студенты приревновали Маннекена к брюссельцам, приехали ночью и увезли его.
Нет, нельзя отнять Маннекена у Брюсселя! Тут он в своей семье.
Лучше всего навещать его в будни, когда улицы малолюдны. Удивительно по-домашнему выглядит Маннекен в такое время! Этот милый и ладный парнишка как будто спрыгнул с фриза на Большой площади или сошел с полотна фламандского живописца и выбежал на улицу поиграть.
Маннекен Пис — любимый сынишка Брюсселя, вечный малыш, которого одно поколение нежно передает другому.
Улица, каких много
Времени всегда в обрез, особенно у приезжего, который топчется на перекрестке с планом города в руках.
Мне хочется и побродить по городу и посидеть в кафе, побеседовать с брюссельцами, притом все немедленно. Я собираюсь найти участников Сопротивления. Стремлюсь увидеть, как брюссельцы развлекаются, как живут. Вообще мне много, страшно много хочется узнать.
Между тем я не видел еще и половины того, что положено приезжему. Это скверно. Я чувствую себя приблизительно так, как неподготовившийся ученик перед экзаменом. Вдруг спросят, был ли я у «Дворца юстиции»?
— Э, да вы не видели Брюсселя! — воскликнет мой бывалый знакомый.
Что может быть ужаснее!
Решено: кафе может подождать до вечера, а я отправляюсь к «Дворцу юстиции», благо туман несколько рассеялся.
Купол «Дворца» виден издалека. Говорят, что в Европе из всех построек прошлого столетия нет ни одной хотя бы равной по величине «Дворцу юстиции». Красотой он, однако, не отличается — слишком тяжел. Сооружали его, должно быть, с намерением поразить соседей — французов и немцев. И напрасно! «Дворец юстиции» явно велик для бельгийской столицы.
Идти сюда все же стоило, хотя бы ради панорамы, открывающейся с площадки у подножия «Дворца». Здесь обрывистый край Верхнего города, то есть холмистой юго-восточной части Брюсселя. За вашей спиной лезет в гору улица От, что значит «Высокая». Что-то мне рассказывали о ней… Ах да, ведь именно там распространен курьезный говор, смесь фламандского и валлонского. Жители этой улицы составляют как бы особую народность в городе. В день святого Верхагена рабочие парни с улицы От задирают студентов, затевают состязания в юморе, дружеские потасовки…
Перед вами гребнистое море крыш, прорезанное шпилями. Вы узнаете белую башню ратуши. Взгляд охватывает почти весь центр столицы, который лишь в одном месте раздвинут ворсистым черным ковриком, — то парк у королевского дворца. Воды совсем не видно. Единственная речка Брюсселя — узенькая Сенн — протекает за пределами центра. Речка не столь живописная, сколь деловая, обросшая портовыми кранами: ведь она соединяет столицу с сетью бельгийских каналов и с морем.
Без рек и каналов городу трудно быть красивым. Но бельгийцы постарались возместить этот изъян. Весь центр окружают и пересекают бульвары — Большие бульвары, как их неофициально окрестили бельгийцы, бросив вызов Парижу. Но там мы опять окажемся под огнем рекламы и у барьеров с кричащими обложками. Нет, чтобы понять, в чем обаяние Брюсселя, лучше всего выбрать улицу более скромную, улицу, каких много.
Ну, хотя бы эту… Она неширока. По ней изредка пробегают маленькие, желтые, старомодные трамваи. Дома солидные, осанистые, им верных пятьдесят, а то и больше.
В отделке зданий нет южной пышности, но нет и холодной сдержанности севера. Орнамент не назойлив, сделан с хорошим вкусом. Гладкостенные небоскребы американского типа не вторглись сюда. Их вообще немного в Брюсселе.
То и дело попадаются укромные «брассери» — пивные и кафе, где, впрочем, тоже пьют пиво. Шесть-семь столиков — вот и все заведение. Обстановка традиционная: темные, отделанные деревом стены, угловые диванчики, ветеран-буфет с дедовской кофейной мельницей. И радиола-автомат, которая за монетку негромко сыграет вам старинный фокстрот.
В Брюсселе ценят тишину. Ценят и прохожие, и водители. Трамваи скользят почти бесшумно.
Витрины бесхитростны, как лоток на сельском рынке. Они показывают товар лицом, без всяких затей. Все натуральное, никакой бутафории. Самый лучший окорок, самый сочный паштет на витрине, на цветной бумаге с махрами.
Кое-где заметишь автомат, отпускающий яйца, расфасованное масло. Это особенно кстати в воскресенье, когда все магазины закрыты.
Мы непременно постоим у зоомагазина. За стеклом на соломке весело возятся щенки. Клиент не спешит покупать: он сперва насмотрится, узнает, как щенок бегает, как он ест, какую прыть обещает в будущем.
Улица не торопит вас…
Вас не преследует назойливый городской шум, хотя вы находитесь в городе с полуторамиллионным населением, в столице передовой, индустриальной страны. Брюссель как-то сумел сохранить атмосферу домовитости и уюта.
А вот совсем уж что-то домашнее — облако пара над уличной плитой, запах сельдерея и еще чего-то. В кастрюле варятся с разными специями «мули» — черные раковины с моллюсками. Это, конечно, не пулярка по-брюссельски, зато дешево.
