Без переводчика - [46]

За дверью кто-то хихикнул.

— Симона, не отвлекайся! — крикнула Мари.

Между тем Поль уже начал подсчитывать. Сейчас-то работа есть! Поль — электромеханик в гараже. Прежде он работал в семье один. Теперь и жена смогла получить место. Мари преподает в школе кройки и шитья. Правда, зарплаты хватает только на то, чтобы ей одеться, но все-таки подспорье. Всего Мари и Поль зарабатывают около десяти тысяч франков в месяц. Это неплохо — вдвое выше средней зарплаты бельгийского рабочего.

Я спрашиваю Поля, чего и сколько можно купить на эти деньги. Он смеется. Странный вопрос!

— Ах, мсье, у нас прежде всего откладывают, а потом покупают! На то, что остается.

В семье на учете каждый франк. Кто знает, надолго ли поправилась конъюнктура! Ведь и сейчас полная занятость не во всех отраслях производства. Объявлено же официально: пособия по безработице получают сто тысяч человек.

Значит, надо иметь сбережения на случай безработицы — это раз. На случай болезни, визита к врачу, на лечение, на лекарства, а они ох как дороги! — это два. На квартиру получше — это три. Не вечно же возиться с углем и мерзнуть! Понятно, квартира с центральным отоплением и побольше, с комнатой для дочери отнимет уже не пятую часть заработка Поля, как эта, а, наверно, треть. Имеет смысл снять квартиру за городом, километрах в двадцати: там жилье гораздо дешевле. Но транспорт дорог. Придется купить автомобиль. Нет, не новый, конечно. Старый, подержанный…

А накопить деньги разве легко? Как на роликах? О-ля-ля! Хорошо бы так! Цены растут, особенно на продовольствие. Кило говядины или свинины каждый год дорожает на десять франков.

— Горячее едим раз в день, мясо на столе — три раза в неделю, — говорит Поль.

Чтобы купить себе платье, многие на этой улице ждут, когда в витрине магазина появится табличка: «Реализасьон». Это распродажа по сниженным ценам. Не новинок моды, понятно!

— А дочку не оденешь кое-как! Невеста уже! Мари у себя на работе тоже обязана держать фасон. Вот и выкручиваемся!

Однако на покупку телевизора средства нашлись? Но Поль снова берет карандаш. Простой расчет! Два билета в кино, на приличные места — это дороже, чем килограмм масла.

— Телевизор у нас скоро окупится. Правда, зато сидим дома, как в норе, не ходим ни в кино, ни в театр, ни на стадион…

Все же как ни экономили, а дочку в университет не смогли послать. Симона мечтала стать ботаником… Увы!

Через год она будет работать. Где? В ателье мод. Конечно, если конъюнктура не подведет…

Поль считает, а из соседней комнаты доносится что-то вроде мелодекламации. Голос стал громче, потом Симона принялась барабанить по стулу.

— Прекрати! — крикнула Мари, — Боже мой! Она переломает мебель со своими английскими глаголами.

— Мама! Я иначе не запомню!

— Запомнишь. Выйди-ка и поздоровайся, у нас мсье из России.

Дверь отворилась. Черные, чуть подрисованные глаза Симоны воззрились на меня с любопытством.

— Здравствуйте, мсье, — сказала она. — Я не могу выйти, меня в это время не выпускают.

— Ладно уж, входи, — разрешила мать.

— Не могу, — вздохнула Симона, — Я еще не добила глаголы. От них можно лопнуть.

Знание английского поможет Симоне устроиться в Дом моделей. Чтобы она лучше усвоила язык, родители намерены послать Симону в Англию. О нет, не туристкой! Просто-напросто прислугой в какую-нибудь семью.

— Жаль, она не любит готовить, — сетует Мари. — А в Англии потребуют…

— Еще бы! — подхватил Поль, — Бельгийская кухня!

— Симона! — крикнула Мари, — Не думай, что я тебя отпущу в кино. Это ужас, мсье, как она помешана на кино! Мы в ее возрасте…

— Труба-а! — прервал ее возглас за дверью.

— Ох, заладила! Все твоя вина, Поль, — обратилась Мари к мужу.

Как это понять? Корреспондентским нюхом я почуял что-то занятное.

— Видите ли, мсье, я рассказал ей как-то одну историю из своего детства, — сказал Поль, смутившись. С тех пор как только мы начнем толковать Симоне, — он понизил голос, — какие мы были паиньки, она сразу… А дело было так. В пятом классе учитель велел нам написать, кем мы хотим быть. Ну, моей страстью всегда было электричество. Но я написал другое… Чепуху написал, из озорства. Мечтаю, мол, всю жизнь играть на трубе. Меня чуть не выгнали из школы. Учитель сам играл на трубе. Играл отвратительно, над ним все в городе потешались.

— А что написали другие? — спросил я.

— Больше всего было желающих стать торговцами. Некоторых привлекала профессия врача: врачи ведь порядочно берут за визит. Между прочим, учитель был очень доволен сочинениями.

— Кроме твоего, — подала голос Симона и фыркнула.

Я посмотрел на Поля. Он на миг ушел в воспоминания, и лицо его стало иным. Я увидел шалуна-школьника, мастера на выдумки. Я подумал, что ему, наверно, нелегко было привыкать копить деньги, подсчитывать гроши…

Когда я простился с хозяевами и вышел из подъезда, улица уже затихла. Гасли витрины, окна. Скрылись в темноте веселые супруги на роликах, те, что играючи откладывают деньги. Было четверть десятого — позднее время для обычной трудовой улицы Брюсселя.

Улицы, каких много.

На бульваре Анспах

Есть улицы беднее, чем та, на которой мы только что были, есть уголки, где ютится и форменная нищета. Она показывает свои прорехи на Блошином рынке, огромном торжище старья, она посылает своих ходоков в центр города собирать пожертвования к празднику.