Без музыки - [86]
— Меня, в чем же?
— Это я рассказал Чередову о вашей поездке.
— Ах вот что… — Максим не знал, как отнестись к столь неожиданному признанию. — Зачем?
— Сам не пойму. Тищенко мой друг. И потом…
— Вы рекомендовали его, — подсказал Максим. — Вам остается добавить, что и Чередов ваш друг. Вы не знали, как обернется дело, и решили обеспечить тылы.
— Мне показалось…
— Знаю, знаю: что я не доверяю вам. И тогда вы сделали ход конем. Сначала сказали все Чередову. А чуть позже предупредили меня. Еще неизвестно, как все обернется, а союзники, они необходимы. Просто и рационально. А вы не так наивны, Диоген Анисимович. Но во имя чего? Кому горячо или холодно от моей поездки в Пермь? Вам, Чередову, Лужину, кому?
— Не знаю. У вас почти месяц пролежали письма Улыбина. Сначала я думал, вы просто не придаете им значения. А потом мне объяснили: всю почту первым читаете вы, только после этого письма поступают в отделы. Я узнал, что писем Улыбина было несколько и все они находятся у вас.
— Ну и что? Уже первое письмо мне показалось подозрительным. Кому нужны сплетни и домыслы? Я хотел этого избежать.
— Спустя некоторое время вы пригласили меня. Помните? Вы сказали: «Прочтите эти письма. Кажется, мы влипли в скверную историю».
— Я был с вами откровенен. Думал, вы в состоянии оценить ситуацию. Мы не первый день работаем вместе.
Максим вдруг заметил, что Гречушкин не отвечает на его реплики, а старается сохранить нить своих рассуждений.
— Прошла еще неделя, вы попросили меня задержаться.
— Да, да, я помню. Вы сказали, что прочли письма, а затем вы стали говорить про страх. Дескать, что будет, если эти письма попадут к чужому человеку. Ведь верно, вы тогда испугались?
— Мы долго молчали, смотрели друг на друга, курили. Я спросил: «Может быть, клевета?» Спросил так, на всякий случай. Невозможно единым махом перечеркнуть что-то значительное, к чему привык. Тищенко не новичок в таких делах. Вы ничего не ответили.
— Неправда. — Максим перебросил портфель в другую руку. — Я сказал: «Все может быть».
Гречушкин облизал сухие губы:
— Я знаю, вы сомневались. Слушали мою болтовню, надеялись, что я скажу что-нибудь путное. Я старался изо всех сил. Мне хотелось вам дать стоящий совет. И тут вы сказали: «Хватит».
— Верно, я сказал хватит. Вы слишком нахваливали Тищенко. Мне это не понравилось.
— Возможно. А еще вы сказали: «В добрый путь, Дуся! Проявите мужество и гибкость». Похлопали меня по плечу и добавили: «Смотрите, Дуся, никому ни слова». Я ехал домой и все думал о вас: «Он знает — мы друзья с Тищенко, и все-таки посылает именно меня. На такой шаг надо решиться, — говорил я себе. — Он верит мне».
— Вы правильно рассудили. Все было именно так.
— На следующий день после планерки я зашел к вам. Командировка была уже оформлена — мы собирались оговорить детали поездки. Мой приход удивил вас. Вы ничего не объяснили. Взяли бланк — на нем была напечатана моя фамилия — и спокойно разорвали его. А я стоял и смотрел, как клочки бумаги летят мимо корзины. «В Пермь поеду я», — у вас был глухой, сипловатый голос. Я так растерялся, что даже не догадался спросить почему.
— А хоть бы и догадался, — Максим отрешенно махнул рукой. — Другого выхода не было. Следовало ехать мне.
— Как же я казнил себя за наивность! Я не щадил вас: «Интриган, выскочка! Он может и не доверять мне — это его личное дело. Но зачем же унижать человеческое достоинство?» Я ненавидел вас.
— Какая нелепость! Я попросту пожалел вас. Все, о чем писал Улыбин, могло оказаться правдой. В таком случае ваше положение становилось безвыходным. Тищенко — ваш друг. Вам бы пришлось выбирать: или — или. Это слишком суровое испытание.
— Такая мысль могла вам прийти и раньше. Что вы выиграли от этой поездки? По редакции ползет слух: Углов копает под главного.
Максим шумно выдохнул воздух:
— Вы тоже так считаете?
— Нет. Но я не могу найти объяснения вашему поступку.
— Желание знать правду. Неужели это не убедительно?
— Значит, то, с чем мог вернуться я, вас не устраивало?
— Я уже сказал, это был бы ненужный риск. Вы находите мой поступок непоследовательным?
— Да.
— Но согласитесь, идея о подобном признании могла вам прийти тоже раньше. Ну, скажем, перед партийным собранием.
— Я… я думал об этом, но…
— Боялись лишиться моей поддержки?
— Боялся. Но я не сказал вам главного: у нас не получилось разговора с Чередовым. Я действительно не знал, что делать, и пришел к нему. Мы вместе учились, работали. Тищенко — его сотрудник. Улыбинские письма — неприятность не только для нас, но и для него.
— А если бы уехали вы?
— Я? — переспросил Гречушкин. — Нет, не пошел бы. Зачем? Я же сказал: растерянность, паника — все навалилось разом. Мне нужен был совет.
— Странная логика. Если еду сам — нет смысла предупреждать. Поехал другой — кричу «караул».
Они подошли к перекрестку. Обилие света смутило обоих.
— Ладно, оставим это. Вы пришли к Чередову — причиной была паника. Позвонили в колхоз мне — сыграли в порядочность. Не были откровенны перед собранием — виноват страх. Что побудило вас к настоящему разговору?
— Я вам отвечу, но прежде задам один вопрос. Скажите, вы когда-нибудь переживали страх за себя, за свое будущее?
«Сейчас, когда мне за 80 лет, разглядывая карту Европы, я вдруг понял кое-что важное про далекие, но запоминающиеся годы XX века, из которых более 50 лет я жил в государстве, которое называлось Советский Союз. Еще тогда я побывал во всех без исключения странах Старого Света, плюс к этому – в Америке, Мексике, Канаде и на Кубе. Где-то – в составе партийных делегаций, где-то – в составе делегации ЦК ВЛКСМ как руководитель. В моем возрасте ясно осознаешь, что жизнь получилась интересной, а благодаря политике, которую постигал – еще и сложной, многомерной.
Куда идет Россия и что там происходит? Этот вопрос не дает покоя не только моим соотечественникам. Он держит в напряжении весь мир.Эта книга о мучительных родах демократии и драме российского парламента.Эта книга о власти персонифицированной, о Борисе Ельцине и его окружении.И все-таки эта книга не о короле, а, скорее, о свите короля.Эта книга писалась, сопутствуя событиям, случившимся в России за последние три года. Автор книги находился в эпицентре событий, он их участник.Возможно, вскоре герои книги станут вершителями будущего России, но возможно и другое — их смоет волной следующей смуты.Сталин — в прошлом; Хрущев — в прошлом; Брежнев — в прошлом; Горбачев — историческая данность; Ельцин — в настоящем.Кто следующий?!
Человек и Власть, или проще — испытание Властью. Главный вопрос — ты созидаешь образ Власти или модель Власти, до тебя существующая, пожирает твой образ, твою индивидуальность, твою любовь и делает тебя другим, надчеловеком. И ты уже живешь по законам тебе неведомым — в плену у Власти. Власть плодоносит, когда она бескорыстна в личностном преломлении. Тогда мы вправе сказать — чистота власти. Все это героям книги надлежит пережить, вознестись или принять кару, как, впрочем, и ответить на другой, не менее важный вопрос.
В своих новых произведениях — повести «Свадебный марш Мендельсона» и романе «Орфей не приносит счастья» — писатель остается верен своей нравственной теме: человек сам ответствен за собственное счастье и счастье окружающих. В любви эта ответственность взаимна. Истина, казалось бы, столь простая приходит к героям О. Попцова, когда им уже за тридцать, и потому постигается высокой ценой. События романа и повести происходят в наши дни в Москве.
Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях.
Писатель, политолог, журналист Олег Попцов, бывший руководитель Российского телевидения, — один из тех людей, которым известны тайны мира сего. В своей книге «Хроники времен царя Бориса» он рассказывал о тайнах ельцинской эпохи. Новая книга О. М. Попцова посвящена эпохе Путина и обстоятельствам его прихода к власти. В 2000 г. О. Попцов был назначен Генеральным директором ОАО «ТВ Центр», а спустя 6 лет совет директоров освобождает его от занимаемой должности в связи с истечением срока контракта — такова официальная версия.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
Герои новой повести «Зеленый остров» калужского прозаика Вячеслава Бучарского — молодые рабочие, инженеры, студенты. Автор хорошо знает жизнь современного завода, быт рабочих и служащих, и, наверное, потому ему удается, ничего не упрощая и не сглаживая, рассказать, как в реальных противоречиях складываются и крепнут характеры его героев. Героиня повести Зоя Дягилева, не желая поступаться высокими идеалами, идет на трудный, но безупречный в нравственном отношении выбор пути к счастью.
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».