«Без меня баталии не давать» - [29]

Пётр решил после обеда уйти с верфи и посетить местные заводы: лесопильный, бумагоделательный, маслобойный. Предупредив об этом баса Ригге, он постарался до обеда выполнить дневной урок и где-то после часа дня вышел с верфи.

У старухи, сидевшей на дороге, он купил слив и высыпал их в шляпу. Шёл, с аппетитом ел, выплёвывая косточки. Едва взошёл на мост, как к нему подбежали мальчишки.

   — Дядя, дай нам слив.

Пётр насыпал им в пригоршни. Едва эти отстали, как явились другие, уже постарше и группой побольше.

   — Эй, долговязый, дай слив.

   — Марш, нахалы! — рассердился Пётр и пошёл дальше.

И тут у самого уха прожужжал камень. Пётр оглянулся и едва не получил камнем в лоб, инстинктивно увернулся от него.

   — Что вы делаете, мерзавцы?! — вспылил Пётр, от возмущения у него затряслась голова.

А мальчишки, следуя в отдалении, продолжали бросать камнями, палками, песком. Не имея возможности избавиться от них, Пётр вбежал в гостиницу «Три лебедя» и, увидев её хозяина, вскричал грозно и требовательно:

   — Дайте мне немедленно бургомистра!

   — Сейчас, сейчас, господин, — пробормотал хозяин, почувствовав в голосе иностранца властную интонацию. «Господи, наверно, он и впрямь царь. В глазах-то гром и молния». За бургомистром немедленно послали, и через несколько минут хозяин городка предстал перед грозные очи иностранца:

   — Чем могу служить?

   — Что у вас творится? — загремел Пётр. — Какие-то мальчишки не дают взрослым прохода, бросаются камнями, грязью. Вы кто тут, хозяин или тряпка?

   — С вашего позволения...

Но Пётр не дал договорить.

   — Немедленно наведите порядок, — распорядился он и, хлопнув дверью, вышел, всё ещё клокоча от возмущения.

Бургомистр ошарашенно переглянулся с хозяином «Трёх лебедей», развёл руками:

   — Надо ж, эти сорванцы могут опозорить нас на всю Европу.

   — Да, да, господин бургомистр, — согласился хозяин.

Ни тот ни другой не заикнулись о личности и имени потерпевшего. И даже назавтра в появившемся на стенах постановлении городской управы об этом умалчивалось: «Бургомистры, к своему сожалению, узнали, что дерзкие мальчишки осмелились бросать грязью и камнями в знатных иностранцев, которые у нас гостят и хотят быть неизвестными. Мы строжайше запрещаем такого рода своевольство, под опасением жестокого наказания».

Более того, у моста, через который ходил «знатный иностранец» на работу, был выставлен караул, и ему вменено было приказом управы не позволять народу толпиться и надоедать высокому гостю. И этот приказ, и этот караул на мосту окончательно убедили саардамцев, что у них действительно живёт царь.

Придя на бумажную фабрику Коха, Пётр попросил мастера показать ему всё производство, представившись герром Питером. Мастер уже слышал, кто в действительности этот «герр», и потому с удовольствием исполнил эту просьбу. Показал от самого начала, от загрузки сырья, и до выхода продукции — листов бумаги.

Пётр постоял, внимательно приглядываясь, как мастер зачерпывает жидкую массу, как разливает её тонким слоем наподобие блина, как она тут же высыхает и становится листом бумаги, на котором можно сразу писать.

   — Позвольте-ка мне, — сказал он, забирая из рук мастера ковш.

Тот не посмел отказать. Пётр зачерпнул и ловким движением, словно он давно только это и делал, разлил бумажную массу ровным слоем. Лист получился ровный, гонкий, без малейшего изъяна.

   — Прекрасно, герр Питер, — похвалил мастер.

Вдохновлённый успехом, Пётр сделал ещё два листа, чтобы закрепить навык.

   — Я готов хоть сегодня принять вас на работу, — пошутил мастер, улыбаясь.

   — Спасибо, мастер, — вернул Пётр ковш и, вынув из кармана гульден, вложил его в руку мастера.

   — За что? — удивился тот неожиданному подарку.

   — За науку, герр мастер.

В следующий раз, оказавшись возле строящейся мельницы-крупчатки, Пётр посмотрел на работу каменщиков, укладывавших кирпичи, и, воспользовавшись тем, что один из них куда-то отошёл, ни слова не говоря, занял его кельму[36] и принялся за работу. И укладывал кирпичи так быстро и так ровно, что, глядя на него, и другие каменщики вынуждены были ускорить темп. А воротившийся хозяин кельмы не посмел отбирать инструмент у «знатного иностранца», а занялся подноской ему кирпича и раствора.

Узнав о появлении на его строящейся крупчатке «знатного иностранца», туда пришёл купец Кальф. Полюбовавшись на чёткую и быструю работу добровольного работника, он не удержался от восклицания:

   — Браво, герр Питер, отличная работа!

Пётр отрешённо взглянул на него, видимо не желая отрываться от дела, и тут же снова продолжил кладку.

Кальф помялся, постоял и сказал уже более определённо, представившись такому рьяному работнику:

   — Герр Питер, я Кальф, хозяин этой стройки, и хотел бы познакомиться с вами.

   — A-а, — сказал Пётр, с некоторым сожалением откладывая кельму. — Пётр Михайлов. — И подошёл к купцу, протянул руку, едва отерев с неё капли раствора. — Хорошая будет мельница, главное — на удачном месте, — сказал Пётр вполне искренний комплимент.

   — А вы знаете, как я её назову, герр Питер?

   — Как?

   — Я назову её крупчаткой великого князя, — сказал, лукаво улыбаясь, Кальф, надеясь, что герр Питер оценит его намёк.