Без компромиссов - [5]

– Ух-хо-ди… – просипел ниппонец, и его сотрясла конвульсия. Кровь теперь хлестала из вспоротой шеи, а Ник все пытался отвести его руки.

В этот момент взвыла сирена, все двери стали с грохотом закрываться. Все, кроме одной. Еще через полминуты в камеру ворвались трое охранников. Один тут же ткнул дубинкой-шокером в бок Ника, второй рывком отбросил на койку, прижав коленом.

– Что там?!

– Готов! – заорал третий охранник, взявшийся было осмотреть ниппонца. – Он его заточкой в шею!

В этот момент в камеру вбежал дежурный медик, на ходу открывая свой кофр. Но едва приблизившись к ниппонцу, опустил руки.

– Вот тебе и подарок ко Дню всех Героев! – воскликнул медик. – Как же он так быстро-то, а?

По тревоге были подняты дополнительные силы охраны и вызван начальник тюрьмы-клиники, Дори Копельман. Ника препроводили в отдельную камеру-одиночку, а возле двери остался дежурить один из охранников, постоянно наблюдая за поведением заключенного.

Через час в конференц-зале собрались все, кто дежурил в блоке на момент инцидента, а на постах их заменило прибывшее вспомогательное отделение. Начальник некоторое время в тишине просматривал запись с камеры наблюдения, потом поднял глаза на собравшихся.

– И как вы могли такое пропустить? – Копельман обвел всех взглядом. – Как мог заключенный пронести ручку от ложки в камеру? Осмотр проводили?

Но все молчали.

– За три дня до проверки, за четыре дня до Дня всех Героев! У нас не было инцидентов уже восемь лет! Восемь долбаных лет! И вот, когда я собираюсь представить к наградам большую часть из вас, когда половина из личного состава ждет повышения в звании, когда наше заведение имеет практически стопроцентный шанс получить приз как самое благонадежное и исполнительное, а также шанс получить дополнительную дотацию от правительства, происходит такое!

Копельман брызгал слюной, его лицо покраснело, глаза вылезали из орбит. Но все присутствующие сидели тихо, опустив глаза. Все случилось очень быстро, личный состав отреагировал быстро, все было сделано по инструкции. Все это знали, в том числе и начальник. Но сейчас он орал. Это был один из аспектов его работы – периодически орать. При всем этом все знали, что повышение могло светить лишь паре человек, да оно им было гарантировано в любом случае, просто немного отодвигалось во времени. На пару недель, максимум на месяц. Все прекрасно знали, что приз и в этот раз их тюрьма не возьмет, Копельман не имел такого веса, как начальник Доухартской тюрьмы строгого режима. Это просто был фарс, игра. И дотацию никто сверх меры никогда не даст. Единственное, что было плохо, так это тот факт, что инцидент случился в аккурат перед плановой проверкой.

– Каждый из вас напишет рапорт, – Копельман немного сбавил тон. – Каждый! И вы, док, тоже! Медикам и психологам провести расследование и доложить мне! Даю вам сутки! С этого убийцы глаз не спускать! В карцер его! Оградить от остальных, накачайте его успокоительным, пусть будет как овощ!

Следующие сутки оказались для персонала тюрьмы чрезвычайно напряженными. Начальник не покидал своего кабинета и то и дело требовал отчетов. Первыми на стол Копельмана легли рапорты о происшествии от охранников. Он отдал их вызванному из города психологу и велел найти хоть что-то.

– Кого-то нужно уволить, обязательно! – Копельман воздел палец вверх. – Кто-то должен поплатиться за инцидент!

Следом поступил отчет от медиков и психологов, которые провели расследование. Его принес Ганс Алькин.

– Сэр, тут такое дело…

– Смелее, Алькин, – подбодрил медика начальник.

– Мы просмотрели записи до инцидента и после, в частности и записи самого… э-э-э…

– И?

– По всему выходит, сэр, что заключенный Каташи сам себя убил.

– Да ну? – Копельман подался вперед. – Каким же образом?

– Он сам воткнул себе обломок ручки от ложки в шею. За каких-то тридцать секунд до того, как в камеру вошел заключенный Коулл. Вот, посмотрите. – Алькин положил перед начальником планшет и активировал запись. – Вот, смотрите, они сидят друг напротив друга, смотрят друг другу в глаза. Это обычное их поведение. А вот теперь, смотрите, Каташи говорит.

– Звук есть?

– Да, сэр, но при таком медленном воспроизведении вы ничего не поймете. Я позже вам проиграю на обычной скорости. Смотрите дальше. Каташи говорит, но едва раскрывая рот и очень тихо. Но Коулл его, по всей видимости, слышит. Вот Коулл встает и выходит, вернее, пытается выйти, ударяется о стену, оборачивается, Каташи ему опять что-то говорит, Коулл выходит из камеры. А теперь смотрите внимательно. Едва Коулл покинул камеру, Каташи вонзает себе в шею ручку от ложки. Обратите внимание, что она обернута полоской ткани. Он оторвал ее от простыни.

– Зачем?

– Таким образом он сделал импровизированную пробку, чтобы кровь не хлестала при прорыве яремной вены. Вот он проткнул себе шею, в этот момент возвращается Коулл. Когда он стоял в коридоре, его загнал обратно в камеру охранник, делающий плановый обход по галерее. И вот, едва увидев, как его сокамерник пытается покончить жизнь самоубийством, Коулл старается остановить его, но, вынув орудие из раны, лишь усугубляет положение.